Шут герцога де Лонгвиля

– Жалко мне его было. Все плакался, что невеста там у него, мать, сестренки… Правда, потом он уже про них и не вспоминал. Все только думал, как бы нахапать побольше чужого добра. Как люди меняются! – вздохнула старуха.

– А вы не боитесь, что я тоже стану другим? – угрюмо спросил Анри.

– Да не должен, – усмехнулась Фантина. – У тебя взгляд другой.

– Какой – «другой»?

– Какой бывает у хороших людей.

– Спасибо на добром слове.

– Да не стоит благодарности.

Молодой человек ушел от нее, и в его опустевшей душе робко затлел маленький уголек надежды.

А потом Анри увидел еще одного несчастного человека. Это была баронесса. Она вступила уже в такую фазу, когда начинают мыслить вслух.

– Значит, и сегодня ничего от него нет! – с горечью говорила она, быстро перемещаясь по кабинету. – Ну конечно, зачем ему чужая жена! Он свободен и не перед кем ни в чем не обязан!.. Наивная дура! Как можно верить человеку, который клянется в верности в первую же встречу, едва познакомившись с тобой! Неопытное сердце, доверчивость, будьте вы прокляты! И какой он мне урок преподал! Подлец! А я еще смела надеяться на его поддержку! Поделом, поделом тебе, глупая!!!

Тут она заметила Анри, тихо вошедшего и неуверенно стоящего у порога.

– Проходи, мой друг! – неожиданно ласковым тоном сказала баронесса, усаживая юношу в кресло и пристраиваясь у его ног. – Ты единственный человек, который мне предан в этом гнусном мире.

– Чем я могу вам помочь, госпожа? – спросил молодой человек.

– Чем? Ты спрашиваешь – «чем»? Мой добрый друг! Мне ничем уже не поможешь. Разве что посочувствуешь.

– Что-нибудь случилось? У вас горе?

– Я не знаю, наверное, мой злой рок преследует меня, заставляя подчиниться его воле, – проговорила Генриетта со слезами на глазах. – У меня была маленькая надежда на избавление, но увы, она оказалась обманом. Всё провалилось в никуда вместе с тем щеголеватым маркизом. Помнишь его?

– Маркиза?

– Да. Ну, который восхищался твоими стихами.

– Помню, хотя моими стихами восхищаются все, кому вы их читаете, чтобы вас не понапрасну не огорчать.

– Так вот, мой дорогой, – не замечая слов юноши, продолжала баронесса. – Он обещал мне писать. Но, как ты догадываешься, обманул меня, как глупую девчонку! Как он посмел, негодяй?!

– И что бы вы хотели сделать?

– Я? – баронесса повернула к Анри свое разрумянившееся лицо. – Я бы хотела убежать к нему! Или хотя бы послать ему тайную записку, о которой никто бы не узнал. Иначе это скомпрометирует меня в глазах общества. Ты меня понимаешь?

– Конечно, моя госпожа.

– Но всё бесполезно. Я умираю от ожидания, от обреченности! – и Генриетта уткнулась носом в его колено.

– Кажется, я смогу вам помочь, – нехотя сказал Анри, когда его штанина промокла насквозь, обильно орошаемая горячими слезами баронессы.

– Ты очень любишь меня, дорогой мой, поэтому хочешь меня успокоить и обманываешь, давая несбыточную надежду! – рыдала Генриетта. – А ты не знаешь, что подобная надежда убийственна для меня в моей ситуации.

– Помните, вы рассказывали мне о потайном ходе, с помощью которого ваш пращур одолел своего врага? – спросил молодой человек.

– Помню, но какое это имеет значение сейчас?

– Наверное, я знаю, где этот ход. И, пользуясь им, доставлю ваше письмо хоть на край света.

Генриетта посмотрела на него опухшими от чрезмерных слез глазами и несколько секунд не говорила ничего, обдумывая услышанное.

– Вы не верите мне? – уточнил юноша. – Хотя я бы на вашем месте попытался использовать подобный шанс.

– Да, да, мой дорогой Анри! – поспешно сказала баронесса.

От рыданий она могла дышать только ртом и забавно говорила в нос:

– Я поняла! Я верю тебе! Ты меня спасешь. И только ты отнесешь маркизу мое письмо.

Она сломя голову кинулась к столу и, вытирая слезы, застилавшие зрение, влажными руками схватилась за бумагу.

– Вы всё намочите! – сказал Анри. – Получится неровная поверхность, покоробленная слезами.

– Вот и пусть! – упрямо заявила Генриетта. – Пусть он видит, до чего довел несчастную девушку.

Молодому человеку впервые за последние полмесяца стало смешно при виде суетящейся, страдающей и от слез похожей на мокрую курицу красавицы де Жанлис.

Она, ёрзая на стуле от переполнявших ее чувств, сочиняла послание изменнику. Но и не забывала о том, что он может стать и ее спасителем, поэтому соблюдала определенную деликатность.

Письмо получилось длинное, местами окропленное слезами, размывшими некоторые буквы, но тем не менее, достойное сострадания и взывающее о помощи.