Шут герцога де Лонгвиля

Сон свалил ее грубо и неожиданно. Баронесса даже не успела раздеться, так и заснула в роскошном платье, в котором представала перед до Лозеном.

Ночь пролетела мгновенно, как мимолетная тень птицы, и вновь наступило утро. А зачем?

Зачем каждый раз после короткого отдыха ночи мы просыпаемся в разочаровании? Зачем солнце опять и опять освещает недостойную землю грубых, невежественных существ, давших себе название «люди»? Зачем на рассвете бывает нестерпимо прекрасно, и небеса балуются нежными красками? Зачем теплота от восходящего светила обливает поверхность земли трепетным, возбуждающим чувством доброты и спокойствия? Зачем даже в самую холодную пору мы так жаждем появления желтой звезды, зная, что не будет от нее счастья и огня. День обожжет пургой и ослепит снежными хлопьями, а осенью закидает полусгнившими листьями и окропит грязной дождевой водой из серой тучи. Но почему мы опять слепо верим каждому восходу и ожидаем чуда, вперяясь взором в горизонт восточной части земли? Мы смотрим на небо, надеясь на избавление? От чего? Не легче ли проспать этот волнующий момент, греясь в мягкой постели, теша себя волшебными грезами? Засни вечным сном, человечество, не мучь себя напрасностями и глупостью собственного разума. И, быть может, ты удостоишься легкости ангелов, порхающих над облаками в чистоте лазурного неба?

У каждого свой путь на земле. Кто топчется на месте, готовясь к прыжку, но каждый раз почему-то откладывая его до лучших времен. Кто петляет по узкой тропе среди непроходимых зарослей, в которых не видит и не слышит никого до самого горького своего финала. Кто, не спеша, шагает по проторенной мощеной дороге и приходит к своей цели, даже не замочив подошв. А кто несется вперед с диким от ярости лицом, сметая на пути все препятствия, не взирая ни на что и на кого. Хищный, безумный, жестокий человек! Ты – болезнь земли своей! Ее проклятье и боль. Не смотришь в небо, насмерть уставившись себе под ноги в надежде подобрать чужое и спрятать в свой карман, пока никто не заметил. Кто наградил тебя жадностью и безжалостностью? Мать-земля, давшая приют и богатство? Лучше бы навек оставался ты нищим и неразумным, бродя по лесам на четвереньках и пугая волков дикостью нрава. Просыпаешься только за тем, чтобы чего-нибудь получить, украсть, отобрать. Спи лучше, и пусть сон твой никогда не кончается!..

Генриетта проснулась совершенно спокойной за свое будущее. Она знала, что всё будет так, как решит она сама. А выход из создавшейся ситуации нашелся сам в тот момент, когда она открыла глаза.

В нашей судьбе случаются эпизоды, во время которых мы знаем, что всё завершится для нас превосходно, несмотря на кажущуюся опасность или даже смерть. Мы словно прозорливцы, видим хороший исход и абсолютно не волнуемся на этот счет.

Кто-то подсказал баронессе, что свадьбе с до Лозеном не бывать. Уверенность казалась настолько осязаемой, мощной, что сомневаться в ней не приходилось. Правда, невеста еще не предполагала, что же станется с ее драгоценным женихом. Но в этом ли дело? Важен результат. А он мерещился весьма обнадеживающим. Счастье носилось над головой незримой бабочкой, и оставалось только поймать его умелой и твердой рукой.

Царства небесной благодати сладострастно распахивали двери перед мысленным взором Генриетты. Жизнь начинала казаться мудрой, доброй и справедливой сказкой с хорошим концом. И баронесса впервые за время своего пребывания в родовом замке ощутила всё правдоподобие того, что говорил ей так часто ее слуга Анри…

Глава 27

Прошло три дня.

Граф гостил у будущих родственников, и они не отказывали ему ни в чем, ибо жених был замечательно богат и напоминал герцогу о временах его отца и деда: много ел, пил, пошло шутил и оглушительно хохотал, будто стрелял из пушки.

– Госпожа баронесса, – однажды сказал де Лонгвиль. – А почему бы вам не пригласить сюда вашего шута?

Внутри Генриетты всё похолодело от ужаса. Во-первых, Анри мог бы отсутствовать, если бы она отправила его с письмом к маркизу, а во-вторых, это противоречило ее планам… Да, у нее созрела идея, как выпутаться из сложившейся ситуации, и баронесса холила ее и взращивала. А Анри играл в этой идее не последнюю роль.

– О, дорогой отец! – воскликнула госпожа де Жанлис. – Зачем здесь еще какой-то шут, если нам и без того достаточно весело? – и она заразительно засмеялась.

Граф с нескрываемым удивлением посмотрел в ее сторону, потому что это было первое проявление веселости баронессы за всё время визита до Лозена. Упражнения, прививавшиеся в проклятом монастыре, внезапно оказались полезными, смех был почти натуральным и довольно продолжительным.

Господин герцог истолковал его на свой лад: «Значит, Генриетта от графа в восторге, и не стоит им мешать». Тут же он весьма удачно изобразил внезапный недуг и покинул зал, опираясь на согбенную фигуру верного Жана, молча отдав слугам приказ ретироваться. Будущие супруги остались одни.