Шут герцога де Лонгвиля

– Ты философ! Этого у тебя не отнять, – засмеялась Генриетта. – Вот чем ты не похож на тех, кто меня окружает. Все они способны рассуждать только о бренной жизни, о развлечениях и увлечениях, но их совершенно не волнует смысл всего созданного Богом.

– Меня тоже не интересует, – признался молодой человек.

– Как это? Но ведь ты постоянно думаешь только о нем, лишь об этом! – изумилась баронесса.

– Он меня не интересует, – повторил Анри. – Наверное, я интересую его, поэтому вокруг что-то постоянно происходит, многократно меняясь и заставляя мой мозг соображать.

– Забавный, – сказала Генриетта. – Может быть, когда-нибудь я смогу думать так же, как ты. Но в конце-то концов мне это не нужно. Я богата, я женщина, в этом мой смысл.

– В этом ли? – возразил юноша. – Сперва объясните себе, почему над головой светит маленькое ослепительное солнце, а под ногами упрямо зеленеет трава. Тогда, быть может, вам станет ясно и ваше предназначение.

– Хорошо, я попробую. Потом.

Можно не успеть.

– Чушь!

– Такое откладывать на следующий день не надо. Это стремятся постичь сразу, в любой момент, когда оно вас настигло. Вот послушайте, – быстро проговорил молодой человек со страстью прочитал. –

Зачем приходим в этот мир?

Зачем град мук претерпеваем?

Неужто жизнь – бесцветный звук,

А мы зря голову ломаем?

Зачем родился человек,

Младенец крохотный и слабый?

Зачем родился в этот век?

Зачем ребенком, а не жабой?

Зачем он радостно глядит

На солнце, жгущее равнины?

Зачем, явившись в мир, кричит?

Какие у него причины?

Зачем растет и слабых бьет,

А то вдруг выручит кого-то?

И разве даст себе отчет,

Когда его всосет болото?

Зачем жестокая судьба

Полна любви и искушений?

Зачем призыв поет труба –

Печальный горн людских лишений?

Зачем о счастии скорбим,

Как о потере безвозвратной?

Зачем же злимся и молчим,

Терзаясь болью непонятной?

Зачем всё сущее? Зачем?

Неужто жизнь – кромешный ужас?

А рай не вымолить ничем?

И ураган в аду нас вскружит?

Ты беззащитен, человек,

Но ты не прост и не ничтожен!

Ты – неудача и успех!

Живешь и будешь уничтожен!

Проснись от лени, оглянись,

Очнись от жадности и гнева,

И ты поймешь, что значит жизнь,

И ты поймешь, что значит вера…»

– Я отказываюсь тебя понимать! Ты вконец сошел с ума!

– Или почти обрел его.

– Что ты хочешь сказать?

– Я хочу сказать, что человечество до тех пор будет сумасшедшим, пока все люди не начнут понимать друг друга.

– О, я догадалась! Ты говоришь о Вавилонском столпотворении, во время которого народы утратили способность говорить на едином языке? – воскликнула баронесса.

– Боюсь, что вы меня не так поняли. И вот теперь я поясню свои слова. Ведь мы не постигаем смысла речи даже тех, кто произносит созвучия, знакомые нам с детства, с рождения. Не можем, а порой не пытаемся, не заставляем себя понять!

– Ну, если это слова о любви…

– Вы меняетесь, дорогая госпожа, – с печалью промолвил Анри. – И не берусь судить, в лучшую или в худшую сторону.

– Почему ты так говоришь?

– Потому что всё не может оставаться неизменным. Но почти все меняется к плохому.

– Что за меланхоличный тон!

– Радоваться нет повода!

– А ты постарайся.

– Не имеет смысла. Многое для меня потеряло изначальный смысл.

Надежда смысла не имеет,

Проколота насквозь.

Лишь уголек на сердце тлеет,

Проклятый острый гвоздь…

– Прочитай дальше.

– А разве необходимо что-то еще?

– Ты сегодня заладил одно: «Не имеет смысла! Не будет продолжения!» – возмутилась баронесса.

– Вдохновения нет, – признался юноша. – А без него я ничтожен.

– Похоже на правду. А скоро оно появится?

– Возможно, никогда.

– Как ты уверенно это произнес! Ты просто убежден!

– Да. Оно не появится здесь, в вашем замке. Мне необходимо переменить свою жизнь, чтобы всё было по-другому. Возможно, тогда я начну писать веселые песенки, как это было когда-то. А здесь меня тянет на рассуждения о смерти и о тленности всего земного.

– Хорошо, мой друг. Я обещала и держу слово. Ты покинешь замок навсегда. И больше никогда тут не появишься, и герцог не дотянется до тебя.

– И я не увижу господина герцога!

– И меня тоже. И скоро забудешь обо мне…

– Спасибо! Я благодарю вашу милость! – воскликнул Анри, а Генриетта тяжко вздохнула.

Глава 26.

Он прибыл, как и обещал, через несколько дней, точнее, через неделю. О был бодр, весел и здоров и жаждал поскорее познакомиться с будущей женой.