Шут и Осень

Впервые он увидел её на рассвете, когда ещё не рассеялся утренний туман, и не скрылась из виду луна. Увидел и понял, что она должна принадлежать только ему. Ему одному. Он прожил столько жизней, прошёл столько дорог, и кажется, единственной целью всего этого была она. Забрать её себе, унести в тайное место и никогда не отпускать. Касаться её кожи, вдыхать её аромат, зарываться лицом в её локоны. Все инстинкты вдруг ожили. Слух – чтобы расслышать, какой у неё голос, зрение – чтобы увидеть каждую чёрточку её лица, фигуры, осязание – чтобы почувствовать бархатистость её кожи. Ветер доносил до него её аромат – пьянящая смесь нежности и страсти, невинности и порока. Она стояла, наклонив голову и соединив руки. Скромная, слишком печальная, для него недоступная. Но в самом его нутре, надёжно скрытой от всех части, зарождалась сумасшедшая надежда, мысль, мечта, что это всего лишь маска. Что она, так же как и он, прячет свою истинную сущность внутри. Возможно ли, что за этим благочестием скрывалась душа распутницы, которая не постесняется сказать ему, чего желает?.. Но даже это стало неважным, когда она повернулась и подняла лицо навстречу ветру. Её кожа едва заметно мерцала в рассветной темноте, и сотни золотистых крапинок рассыпались по щекам, носу, лбу... Это было самое прекрасное, что он когда-либо видел. Хотелось подобно рабу поклоняться этому сияющему божеству. Хотелось знать, покрыто ли её тело золотом, подобно лицу... Червлёный локон выбился из-под капюшона, и он вдруг ощутил давно забытое тепло. Неужели, она способна согреть его? Но она отвернулась и поспешила за слугой в замок. А ему пришлось перелететь на другую ветку, чтобы увидеть, как мелькнул подол её плаща и тут же скрылся из виду.

А потом следовали ошибка за ошибкой. Она единственная, кто сжалилась над ним – подала колпак, и он по глупости своей заглянул в её глаза. Ну зачем, зачем он это сделал?! Вмиг он оказался затянутым в их горячую глубину без возможности спастись. Никакая магия не могла помочь избавиться от этого морока. Он сам загнал себя в ловушку сумасшедшей зелени её глаз. Оставалось лишь сделать вид, что всё так, как и должно быть. Посмеяться над тем, что графиня сделала величайшую глупость на свете, вернув ему колпак.

Но как можно было избавиться от воспоминания о её тонких пальцах перебирающих почти прозрачную ткань? Он помнил, как нежно она касалась синих цветов, вышитых по подолу и на рукавах. Как, как удалось ей завладеть всеми его думами?! Как смогла она зажечь пожар невиданной силы в его теле?! Как умудрилась подчинить его душу?! Он всегда был свободен. С помощью силы, дарованной ему отцом и матерью, он мог поставить у своих ног целые королевства, но в одночасье оказался пленён этой женщиной. Как она смогла сделать это? Какую древнюю магию использовала?

Сидя на парапете, практически над бездной, он убеждал себя, что делает это только лишь для того, чтобы узнать, в чём секрет молчаливой графини. Лунный свет высвечивал его тень на каменном балконе, и Хидежи, поддел её пальцем, словно поднял с пола тонкую, почти прозрачную ткань. Он поднимал её всё выше, держа пальцем, трепаемое ветром светящееся полотно. И как только последний кончик оторвался от пола, его тень превратилась в чёрную птицу с длинным клювом и цепкими когтями. И Хидежи послал своего помощника к далёкому окну в северной башне.

Тогда он ещё не мог признаться себе, что это нечто большее, чем просто колдовство. Создавая немыслимые отговорки, он надеялся, что узнает секрет Эльжебеты. Её имя, будто сладчайший грех, будоражило кровь. Он видел всё то же, что видит тень-слуга. Он видел, как она стоит посреди комнаты, рассматривая искусное шитьё. На её лице читались грусть и отчаянье. И Хидежи едва подавил порыв броситься к ней, обнять и утешить. Он никогда никого не жалел. Но сейчас это желание, словно накопленное за сотни лет жизни, кипело в нём, рождая порыв защищать её ото всех, разрывать обидчиков на части и бросать к её ногам поверженные королевства.

А потом он видел, как она плачет в своей холодной спальне, и понимал, что это его вина. И тогда он не выдержал, ударил клювом в её окно, умоляя впустить. Быть рядом с ней. Быть рядом. С ней. Пожалуйста... И она открыла ему, овеваемая ветрами. Её кожа, омытая дождём, сияла бриллиантами, и Хидежи знал, что когда-нибудь он и вправду покроет её тело сверкающими камнями. Теперь всё стало таким понятным и чётким: он копил все эти богатства для неё, сражался с врагами ради неё, существовал из-за неё. Чтобы познать её...