Шведский всадник

И тут священнику стало ясно, что устами бандита говорит сам дьявол. Ибо только архилжец и недруг Божий мог вложить такое изощренное оскорбление в уста человеку. Честный священник сам побоялся бы и подумать о такой мерзости. Он отступил на шаг, торопливо перекрестился и пробормотал с ужасом по латыни:

- Сатана, Сатана! Recede a me! Recede!12

- Зачем же так, господин? - спросил бандит в маске. - Я вас не понимаю. Я не знаю латыни - жаль, но мне не довелось учиться.

- Я сказал, что в тебя вселился дьявол! - смело ответил ему священник. - Это он говорит из твоих уст!

- Мой высокочтимый господин, попрошу вас об одном: не надо кричать так громко, не то люди могут услышать. А я, знаете ли, хоть и присваиваю церковное имущество, но не люблю проливать христианскую кровь,-строго предостерег его атаман. - А если даже допустить, что в меня вселился дьявол, так и это случилось по воле и указанию Бога. Ибо без Божьего попущения никакой дьявол не войдет даже в свинью. Об этом написал сам святой Матфей в Евангелии.

Он повернулся и пошел вслед за своими товарищами. Священник смотрел ему вслед и соображал, по каким приметам он смог бы описать этого человека королевской страже.

"Выше среднего роста, - замечал он, - лицо скорее всего узкое. Эх, не было бы на нем этой маски! Волосы кудрявые, шляпа с белым кантом, черный плащ, окаймленный светлым мехом. Вот и все! Маловато для подробного доноса!"

Тем временем атаман взял из рук своего товарища кадильницу и внимательно осмотрел ее. Потом вдруг вернулся к священнику.

- Я вижу, почтенный господин занимается пчеловодством, - сказал он добродушным тоном. - И сколько же у вас ульев, позвольте узнать?

- Всего три, - ответил священник, а про себя добавил еще несколько примет: "Узкие кисти рук, словно у дворянина. Длинные, чувствительные пальцы. Подбородок гладко выбрит". После чего продолжил вслух: - Они у меня на лугу за домом.

- Три улья, - повторил атаман. - Они наверняка приносят вам от пятнадцати до восемнадцати мерок весеннего меду!

- Нынче дали всего десять с половиной, - вздохнув, возразил священник.

- Маловато! - сочувственно отозвался атаман святотатцев. - А ведь год-то выдался такой, что пасечнику лучше и пожелать нельзя: и тепло, и ветерки прохладные бывают, и сильная роса. А прошлая осень была сухая, да и зима достаточно снежная. В чем же дело?

- Да вот, несчастье у меня, - пожаловался священник, мысли которого невольно заметались между кражей церковных драгоценностей и своим пчелиным хозяйством. - Все мои пчелиные семьи поразила кишечная чума.

- А вы что, не знаете средства от кишечной чумы?

- Не знаю, - признался священник. - Кажется, его вообще нет. Так что болезнь идет своим ходом.

- Так запомните, дорогой господин! Натертый тимьян с лавандовым маслом разведите в сахарной воде и этой настойкой подкормите пчел. Это хорошо помогает - средство испытанное.

- Спасибо, попробую, - задумчиво сказал священник. - Но где же я возьму тимьян? У нас на лугах я его вообще не видал. А что мне делать с последним медом? Никак не могу его осветлить. Уже дважды кипятил, а он все мутный!..

Они остались в церкви вдвоем - остальные уже давно скрылись, направившись к своим коням, которых священник давеча не заметил. Атаман покачал головой.

- Это, верно, от сырости, - сказал он. - Алтарь - неподходящее место для хранения меда. У вас там слишком влажно, даже стены - и те отсырели. Выставьте бочонки на солнышко.

- Давно бы выставил, кабы не крестьянские мальчишки! - вскричал священник. - Это же самая настоящая шайка воришек! Как увидят мед, живо украдут. Только в алтарь они еще и не лазят, а потому я и держу запас меда там, за железной дверью с запорами.

- Понимаю, - засмеялся атаман. - Это плохо, что среди крестьянских ребят встречаются такие шельмы. Каждому надо брать свое, а соседу тоже давать жить. Ну а теперь я вынужден сказать господину: "С Богом!" Мне пора идти.

За разговором они неторопливо прохаживались между рядами скамеек. При последних словах атамана священник остановился и с искренним чувством вздохнул.

- Очень жаль, - сказал он, - что такая приятная беседа не может продолжаться!

- Я умею ценить приветливость, - с лукавой вежливостью ответствовал атаман. - Но что делать? Прошу господина настоятеля извинить меня!

Он еще раз слегка поклонился своему собеседнику, задул свой фонарик и в один миг исчез в темноте. Вскоре издали донесся негромкий топот копыт.

Священник в одиночестве стоял посреди темной церкви и раздумывал над тем, как ему сохранить свой мед, потому что в алтаре и в самом деле было сыро от размещенной под ним крестильной. И лишь через несколько минут до него дошло, что он избежал смертельной опасности.

Он искренне удивился, что бандиты не прикончили его, и подумал о том, что пора бежать на колокольню, ударить в набат и поднять на ноги всю округу. С другой стороны, ему представлялось, что гораздо разумнее будет выйти из церкви, тихонько пройти вслед за разбойниками и высмотреть, куда они могли уехать, а уж потом будить крестьян и снаряжать погоню.