Швея из Парижа

– Ты понимаешь, каково это – просыпаться и вспоминать, что Гарри Тоу, убийца и насильник, твой отец? Знать, что твоя мать отдала ему на воспитание твою сестру-близняшку? Мне хочется умереть всякий раз, когда я об этом думаю. Гарри Тоу в миллион раз хуже отца Алекса. Я не вынесу сожаления в глазах Алекса, если он узнает о Гарри. Выше моих сил рассказать, что моя мать оставила Лену с Гарри. Ведь он подумает, я могу передать по наследству психическую болезнь Гарри, если у нас с ним будут дети. Мать Гарри – сумасшедшая. Гарри тоже. А вдруг и я?.. Алекс не должен знать.

– И что, лучше вот так причинить ему боль?

Эстелла вырвала ладонь из руки подруги и прикончила виски.

– Я бы продала свою душу, только бы не причинить ему боль. Но остаться с ним и ранить ежедневно, в течение всей жизни, намного хуже, чем обоим пережить эту катастрофу сейчас. И хватит обо мне. – Она поставила стакан. – Ты последовала моему совету?

– Нет… пока что. – Бравада подруги испарилась.

– Устрой свидание с мужем, – решительно сказала Эстелла. – Выясни, что он собой представляет. Познакомься с ним по-настоящему. Предсвадебные сомнения позади; вы уже связаны обязательствами. Расслабься и насладись тем, что есть. Посмотришь, что из этого выйдет. Если хотя бы половина из того, что я чувствую к Алексу… – Эстелла резко замолчала. Плавный переход к другой теме не удался. Пришлось закурить сигарету и сделать вид, будто поперхнулась дымом и закашлялась, а эмоции тут ни при чем.

Джейни пристально посмотрела ей в лицо.

– Может, я и послушаюсь тебя. Сегодня вечером Нейт возвращается. Хотя, как я подозреваю, мой муж никогда не посмотрит на меня так, как ты сейчас, когда говорила об Алексе. И не важно, сколько у нас с ним будет свиданий. – Подруга тоже закурила. – Я почти завидую тебе, – с тоской произнесла она. – Узнать, что такая любовь действительно существует… Что бы ты выбрала: знать, что любовь есть, или лучше никогда не любить, чтобы никогда…

– Никогда не испытать горя расставания?

Джейни кивнула.

Эстелла погасила сигарету в пепельнице.

– Не знаю. Ежеминутно и ежечасно вспоминаю, как впервые по-настоящему поцеловала его. Это был экстаз. Однако Алекс пытался остановиться, не пойти дальше. Он сказал мне: «Непорядочно с моей стороны, учитывая, каким был мой отец…» Стыдился отца, всего лишь уголовника, терроризировавшего близких. А мой отец – психопат, убийца и насильник. – Она запнулась, стараясь справиться с вновь подступившими слезами. – Слова Алекса напоминают, почему мне пришлось от него уйти. Однако он никогда не произнес бы их, если бы мы не поцеловались. Без одного воспоминания не было бы другого. Значит, все не зря. Хотя мне и хочется, чтобы все закончилось иначе.

Они помолчали. Джейни окатила ледяным взглядом мужчину, который приблизился было к ним с подносом напитков, и тот поспешно ретировался. Затем подруга встала.

– Я пошла домой. А вечером приглашу мужа куда-нибудь выпить. Может, ты права, и над нашими с Нейтом отношениями стоит поработать. Авось что-нибудь да получится.

Джейни удалилась. Эстелла пригубила виски. По крайней мере, ей есть за что благодарить судьбу: Ксандер. Для своего племянника и сына Алекса она сделает все возможное. Ксандер узнает только любовь и никогда не испытает страданий.

* * *

В следующие две недели Эстелла ушла с головой в работу над образцами для модного показа, который решила устроить в марте в отеле «Барбизон». Она подбирала ткани, приспосабливая их к системе нормирования, введение которой, как она допускала, теперь уже не за горами, так как Америка вступила в войну. Ткани для мужских рубашек, джерси, тонкая шерсть. А еще хрустящий шелковый фай, купленный по специальной цене на одной из фабрик, после того как ресторан, заказавший его для пошива скатертей, обанкротился, – идеальная ткань для платья, задуманного Эстеллой: открытые плечи, изящно обнаженные ключицы, рукава с перекрученной драпировкой, лиф с запа́хом и расклешенная юбка до середины икры. Модель была очень экономна: всего две детали выкройки, с присборенной талией, а еще делающей акцент на плечах, как привыкли женщины, – однако платье подчеркивало настоящие плечи, а не фальшивые подплечники.

Между своими удачными достижениями Эстелла считала дни до приезда малыша. Наконец наступило долгожданное утро. Едва прозвенел звонок, она бросилась к двери, однако на пороге стояла Джейни. Подруга заметно изменилась – она сияла, как-то по-новому улыбалась и выглядела совершенно счастливой.

Джейни вошла и, едва сняв шляпку и перчатки, принялась рассказывать: