Сибилла

Таково было население, в окружении которого Морли предстояло в скором времени побывать. Внешне Водгейт напоминал грязное обширное предместье. По мере продвижения, оставив позади длинные ряды обшарпанных домишек и могилок младенцев, погребенных у самой дороги, вы ожидаете, что в любую минуту выйдете на какие-то улицы и увидите постройки, размеры и обжитой вид которых имеют хоть какое-то отношение к бесчисленным местным жителям, деловито снующим вокруг вас. Ничего подобного! Не было здесь никаких общественных зданий: ни церквей, ни часовен, ни ратуши, ни конторы, ни театра, — и даже главные улицы в самом центре городка, на которых расположились чумазые лавки, торгующие низкосортным товаром, хоть и были застроены домами повыше, нежели те, что остались на окраинах, были такими же узкими и, если это возможно, еще грязней. Через каждые четыре-пять домов от улицы отходили тесные, обычно не более ярда[18] в ширину, переулки, по которым ручьями текли нечистоты. Переулки эти были плотно застроены жилищами всевозможных размеров, где от главного двора нередко расходилось великое множество более мелких улочек, а точнее, узких проходов, — и трудно себе представить нечто более мрачное и убогое, чем эти тесные коридоры. Здесь по рабочим дням ни на секунду не умолкал стук молотка и скрежет напильника, которые разносились над отвратительными сточными желобами, гниющими кучами мусора и смердящими застойными лужами — рассадниками проказы и чумы, чьих испарений было бы вполне достаточно, чтобы отравить воздух всего королевства и наслать на страну лихорадку и моровые язвы.

Долговязый, изможденный юнец, болезненный, закопченный от дыма и почерневший от своего ремесла, сидел на пороге жалкой лачуги и трудился над новым напильником. У него за спиной стояла малорослая чахлая девушка с выгнутой как у кузнечика спиной: этим уродством, обусловленным смещением одной из лопаток, были наделены почти все водгейтские девушки; виной тому — сгорбленное положение, в котором они обычно работают. Вытянутое меланхоличное лицо девушки и рассеянный взгляд, которым она провожала идущего мимо Морли, привлекли внимание Стивена; он решил, что это — подходящая возможность разузнать что-нибудь о человеке, которого он искал, а потому остановился и заговорил с рабочим:

— Приятель, ты случайно не знаешь, нет ли здесь или где поблизости человека по имени Хаттон?

— Хаттон! — ухмыльнулся юнец и поднял глаза, продолжая при этом работать. — Еще бы не знать!

— Вот ведь удача! Может, расскажешь мне что-нибудь о нем?

— Видал? — Юноша, всё так же ухмыляясь, выпустил напильник из узловатой обезображенной руки и указал на глубокий шрам, проходивший через весь его лоб. — Его работа.

— Несчастный случай?

— Вроде того. Такие несчастные случаи здесь не редкость. Да чтоб я по кроне получал всякий раз, когда он мне голову раскурочит! Раз проломил ключом, дважды — замком; два раза край замка мне в голову засадил, раз болтом оприходовал и еще раз — задвижкой… ну знаете, штуковина такая, в скобу запихивают. А раз молотком по голове стукнул. Ох и удар это был! Я тогда сознание потерял. А когда очухался, мастер остановил кровь клочком меха из своей шапки. Мне тут же пришлось возвращаться к работе, мастер сказал, что я должен дать норму, пусть и до полночи буду трудиться. Немало шлифовальных напильников он об меня поломал, рубцы иногда неделю кряду не заживали; как-то раз прутом ореховым веко мне распорол, настоящую дырку проделал, кровью все напильники залило, над которыми я работал. Иногда он так мои уши выкручивал, что я думал, они у него в руках останутся. Только всё это ерунда по сравнению с этой вот раной: тут уж дело нешуточное, тут, если бы я не выкарабкался, так, говорят, коронера бы на дознание вызвали; только, по-моему, брехня всё это, вон ведь старый Тагсфорд ухлопал своего ученика, а тело так и не нашли. И вы еще спрашиваете, знаю ли я Хаттона? Еще бы не знать! — И тощий, изможденный юнец весело рассмеялся, как будто вспомнил целую череду счастливейших приключений.

— Да как же ему сходят с рук такие чудовищные издевательства? — воскликнул Морли: он был потрясен этим самодовольным отчетом. — Неужели здесь нет властей, к которым можно обратиться?

— Не, нету, — ответил юноша с напильником, и в его голосе звучала неприкрытая гордость. — Нет у нас в Водгейте никаких властей. Констебль, да, имеется, и был тут еще один подмастерье, так он, когда его мастер всего-навсего раскаленным прутом приложил, добрался до Рэмборо и добыл ордер. Лично повестку притащил, констеблю отдал, а тот и не подумал ей заниматься. Затем констебля этого здесь и держат.

— Очень жаль, — сказал Морли, — что у меня есть дело к такому негодяю, как Хаттон.

— Уверен, вам он по нраву придется. Задушевнейший человек! — успокоил его юноша. — Если, конечно, за воротник еще не залил. Буйный малость, это да, зато мастер хороший, а дареному коню, известно, в зубы глядеть не положено.

— Что?! Да он же чудовище!