Сибирь

По возвращении в гостиницу я долго вспоминала учителей, которых видела совсем немного, их невероятную доброту и желание показать себя с лучшей стороны в этот день, атмосферу робкой радости, смешанную с грустью в момент расставания. «Мы так далеки!» — казалось, говорили они. Увидимся ли когда-нибудь еще? В 20 часов, уставшие, как и каждый день, мы ужинаем в ресторане «Сибирская тройка» перед тем, как вновь сесть в поезд. Мы пьем до дна, я отказываюсь от позволения дамам пить маленьким глотками, танцую с D. F. Затем мы вновь на перроне вокзала. В 22 часа 30 минут мы отправляемся в путь на Красноярск. Полулежа на полке, я добавляю немного водки в стакан с вишневым соком.

Пятница, 4 июня и суббота, 5 июня В поезде на Красноярск

Вот мы в 4000 километрах от Москвы и все ближе и ближе к Агафье, отшельнице в тайге. Абакан, река, на берегах которой обосновались ее родители в 1938 году, протекает через саянские горы в 300 километрах к югу от Красноярска, куда мы прибудем в субботу поздним утром.

Поезд едет неторопливо, со скоростью от 60 до 80 километров в час, по местности, где не слишком густой лес чередуется с редкими населенными пунктами, состоящими из нескольких бедных домиков. Знакомый пейзаж. Копны сена, крыши, покрытые рубероидом, прижатым камнями или бревнами, позади широкие сопки и опять лес, березы, лиственницы. Луга покрыты ковром желтых цветов, над которым покачиваются провода линий электропередач. Поезд движется, но мы не продвигаемся: колеса крутятся, поезд дрожит и качается, меняются пейзажи, а впереди у нас все еще половина пути. Мы околдованы и опьянены пространством. Этим бесконечным пространством, безграничной мощью, источником и порождением мира. Это физическое ощущение пространства-творца не покидает меня с самого начала нашего путешествия.

…Наступает ночь. Мне дали книгу Захара Прилепина. У меня совсем не было времени даже начать ее читать. Сегодня я узнала, что он — член национал-большевистской партии, как и Эдуард Лимонов, с которым я познакомилась в Париже в 1993 году. Их газета называется «Лимонка» (Граната). Раньше они организовывали в России многочисленные демонстрации протеста, а у нас часто говорили о «красно-коричневых». Сейчас о них говорят меньше. Не знаю, каково их влияние.

Я очень устала от долгого чтения и засыпаю крепким сном.

…Подъем в 7 часов. Быстрый утренний туалет. Я немного сожалею о том времени, когда, как это видно из некоторых романов (английских), путешествовали со складным широким плоским тазом и «махровым мешком» (должно быть, он немного покрывался плесенью изнутри). Я тоже придумала что-то вроде душа, который действовал. Я вешала свою одежду на крючок (поднимала ее после каждого резкого толчка поезда), смачивала одно полотенце водой (надо много раз нажимать кран), обтиралась мокрым и вытиралась сухим полотенцем. Ощущение холода было приятным. Затем поход в вагон-ресторан с кем-нибудь из нашей группы, так как меня пугали эти шумящие тамбуры между вагонами: дверь хлопает, пол опасно двигается под ногами.

Вновь в каждом вагоне спящие полураздетые тела. Сильный запах ног. Затем плацкартные вагоны и вновь один, два, три сидячих вагона; семьи, еще полностью не проснувшиеся дети кушают, сидя на коленях у матерей. Взгляды иногда безразличные, но всегда лишенные агрессии. Иногда какие-то жесты. Это меня удивляет: универсальные знаки, которые невозможно принять за проявления симпатии или любви…

11 часов 30 минут: прибытие в Красноярск

Шестой этап нашего путешествия начиная с Москвы. Красноярск — это типичный город российского (колониального) присутствия: третий по величине город Сибири с 900 000 жителей, бывший казацкий острог, построенный на берегу Енисея в XVII веке против татар. Теперь это административный центр Красноярского края, простирающегося на 2 366 797 квадратных километров от монгольской границы до арктических морей. Название «Красноярск» он получил вместе со статусом города. Казаки под командованием Андрея Дубенского так назвали крепость, которую они построили, — Красный Яр…

Незадолго перед прибытием в Красноярск мое внимание привлекло большое заброшенное фабричное здание в стиле 1930-х годов с выбитыми стеклами. На верхней части стены надпись, которую я так и не смогла расшифровать, кроме восклицательного знака на конце. Что-то есть исторически печальное в этом смехотворном полустершемся восклицательном знаке.

На платформе шум, музыка, оживление, яркие цвета. Мы торопливо выгружаем наши дорожные сумки. Еще один из самых импозантных вокзалов. Их всего около девятисот вдоль Транссибирской магистрали, но только с десяток такого масштаба. На этот раз толстые, белые, мощные стены и зеленые или светло-бирюзовые крыши. На переднем плане небольшое здание с водруженным на него светло-зеленым куполом.