Сибирская амазонка

Он осторожно миновал негустой подлесок и замер: на фоне светлого пятна - стены молодого березняка - четко выделялась фигура в черном балахоне. Она была значительно выше человеческого роста, но очень худой, даже тощей. Вдруг она взмахнула руками, широкие рукава взметнулись вверх, обнажив руки до локтей. Затем, развернувшись, направилась к лесу. Низкий туман стелился над травой, и Глухарю показалось, что она парит над землей. Еще мгновение, еще пара шагов, и фигура скроется в чаще...

- Стой! - крикнул Глухарь и бросился следом. Рука его уже не покоилась за пазухой, а выхватила оттуда и теперь крепко сжимала длинноствольный пистолет. - Стой! - опять крикнул он и в следующий мгновение почувствовал, что с размаху летит на землю. Он пребольно ударился локтем о корневище, выронил пистолет и только успел прошипеть ругательство, как с двух сторон на него навалились, завернули руки за спину и поволокли по траве в ту сторону, где только что скрылась таинственная фигура в черном...

- Ну, тяжелый дьявол! - проворчал сердито Иван и отошел от дерева, к которому они привязали Глухаря, заведя ему руки за спину. Удивительно, но пленный не сопротивлялся.

Он смотрел на них исподлобья и ухмылялся.

- Ишь ты, - Иван присел перед ним на корточки, - слишком смелый или очень глупый? - Он перебросил пистолет Глухаря Алексею и, ухватив пленного за грудки, притянул к себе. - Чего скалишься? Или опять язык проглотил, как тогда, в Североеланске. Скажешь, не помнишь, как агенту полиции, - кивнул он на Алексея, - сюртук порвал?

- Память мне не отшибло, - усмехнулся Глухарь, - он сам под руку подвернулся!

- Ну а теперь, голубь, ты нам подвернулся! И с этого места не сойдешь, пока на все вопросы не ответишь. И давай поживее, пока комары нас не сожрали!

- Вопросы? Может, и отвечу на ваши вопросы, а может, и нет. Смотря что спрашивать будете, - расплылся в улыбке Глухарь. Мало того, что улыбка сама по себе не соответствовала его положению, в конце концов, она могла быть робкой и заискивающей. Но Глухарь улыбался крайне нагло и отвечал язвительно, словно он был хозяином положения, а не захватившие его сыщики.

Ивану это не понравилось. Он поднялся на ноги и посмотрел на Алексея, который пристроился на пеньке рядом с Глухарем.

Зная не понаслышке о талантах бывшего офени, он держал на коленях свой "смит-вессон" и трофейный пистолет, но это обилие оружия также не произвело на их пленника никакого впечатления.

- Кто такой, откуда и по какому случаю оказался в Пожарской? - спросил Алексей самым официальным тоном, на который только был способен. Хотя он сейчас более всего мечтал врезать по уху самодовольно взирающему на него наглецу, который с явным вызовом переспросил:

- Кто я такой? Человек! А живу там, где желаю! И бываю там, где душа просит!

- Имя, фамилия, происхождение? - Алексей сделал вид, что не обратил внимания на вызов. - Род занятий...

- Род занятий... - Глухарь перестал ухмыляться. Глаза его сузились, а губы сжались в тонкую полоску. - Много хотите знать, господа! - Он вздернул подбородок. Теперь он смотрел высокомерно, а голос его звучал властно. Этот человек действительно умел приказывать. - Немедленно развяжите меня! Остолопы! Мало того, что вы мне помешали в Североеланске, так еще здесь на мою голову свалились. Чего стоишь? - прикрикнул он на Ивана. - Развяжи руки. Мне нужно бумаги достать.

- А чего ж доставать? - осклабился Иван. Желваки заходили на его скулах, и Алексей понял, что его приятель в ярости. - Мы и сами их достанем! Без твоего согласия!

Он склонился над Глухарем, распахнул его армяк и полез за пазуху. Но тот вдруг напрягся, согнул в коленях связанные ноги и, резко выпрямив их, ударил Ивана в бедро. Тот покатился по траве. Алексей вскочил со своего пенька и направил револьвер в голову задержанного, но тот уже сидел как ни в чем не бывало и, словно не замечая нацеленного в него оружия, весело спросил:

- Поскользнулся, Ваня? Головой не ушибся?

- Я тебе покажу Ваню! - прошипел Вавилов, поднимаясь на ноги и потирая ушибленный бок. - Я сейчас тебя, как горного козла, заставлю скакать до станицы со связанными ногами. - Он повернулся к Алексею. - Отвяжи-ка его. До утра запрем его в арестантской. Руки развязывать не будем на радость блохам. К утру такие песни запоешь, голубь, и такие рассказы расскажешь, о каких даже не помышлял.

- Руки ты мне развяжешь сейчас, - процедил сквозь зубы Глухарь, - иначе это ты будешь блох кормить в арестантской, и, возможно, до конца дней своих. - Он посмотрел на сыщиков и понял, что его слова не произвели на них никакого впечатления. Тогда он склонил голову, плечи и спина его напряглись, но Иван знал свое дело превосходно, и еще ни одному жулику не удалось развязать его узлы. - Я кому сказал, отпустить меня, чудилы легавые! приказал Глухарь, но теперь его голос звучал и вовсе грозно, почти как у Федора Михайловича Тартищева, когда он устраивал разнос своим агентам.

Иван и Алексей переглянулись.