Сибирская амазонка

- Ладно, - неожиданно миролюбиво произнес Иван и подошел к пленному. Развяжем тебя, тварь косорылая, и посмотрим, что за бумажки ты нам покажешь. Учти, если без плаката <Плакат/> - паспорт (жаргон.)> проживаешь, никаких оправданий не приму. И на Корнуэлла мне плевать! Мне гораздо интереснее знать, откуда ты взялся, отчего в этих краях отираешься и с какой целью прибился к экспедиции. У тебя ж на роже написано, что ты такой же проводник, как я падишах персидский. И пистолет у тебя, очень мне интересно знать, откуда? Такой у падишаха хрен найдешь...

- Что у тебя на роже написано, о том я промолчу, так же как про то, что у падишаха хрен найдешь, - усмехнулся Глухарь, потирая запястья рук, на которых виднелись темные полосы - следы от веревок. Алексей не стал разбираться в хитросплетениях узлов и просто рассек их ножом.

Иван промолчал, но по его глазам нетрудно было догадаться, чем в конце концов закончатся нахальные выпады Глухаря, если он тотчас не заберет свои слова обратно. Но тот продолжал вести себя вызывающе, всем своим видом показывая, что ни в грош ставит двух лучших агентов Североеланского уголовного сыска. Конечно, это могло оскорбить и унизить кого угодно, но Алексей понял, что тут не пустое бахвальство. Глухарь имеет право и на подобный тон, и на подобное поведение.

- Дай нож, - приказал он Алексею.

И тот беспрекословно передал ему нож, которым только что перерезал путы, но дуло "смит-вессона" все же направил в голову Глухаря, а захваченный пистолет передал Ивану. Пленник словно не заметил этих маневров. Он спокойно снял правый сапог, надпорол кожу, пришитую с внутренней стороны голенища, вынул белый, размером в пол-ладони, листок бумаги и показал Ивану:

- Смотри, только из рук.

Иван склонился к бумажке, но было темно, и он не разобрал ни единого слова.

- Ничего не видно, - произнес он угрюмо и перевел взгляд на Алексея. Гербовая печать имеется. Похоже на карточку агента, но бумага лучше.

Глухарь поднялся на ноги. Он был на добрых две головы выше Ивана, да и в плечах пошире. Но это Вавилова не смутило.

- Все равно придется определять тебя в арестантскую, - произнес он упрямо. - Пока бумагу не разгляжу и не пойму, что к чему, веры тебе не будет!

- В арестантскую ты меня не определишь, - скривился в ухмылке Глухарь, - потому что я выше тебя чином и выполняю особой важности задание Священного Синода. Уж поверь мне на слово, Иван Александрович, все это в этом документе прописано. Только вам не положено знать ни моего имени, ни фамилии, ни звания, ни происхождения. И еще советую вам держаться от меня и от экспедиции подальше. Не суйте нос куда не следует.

- А убийство Голдовского? - перебил его Алексей. - Мы обязаны заняться дознанием по поводу его похищения и убийства.

- Я не люблю повторять дважды, - недовольно поморщился Глухарь, - но предупреждаю еще раз: не суйте нос не в свое дело. Вы со своим ненужным проворством, того гляди, сорвете операцию, которую мы готовили несколько лет.

- Кто - мы? Жандармы? - влез с вопросом Иван. Из глаз его исчезла жесткость, и они опять лучились добродушием и смирением. Он протянул Глухарю его пистолет, и тот затолкал его за пояс. После этого взглянул на Ивана, и голос его по-прежнему звучал высокомерно:

- Какое вам дело? Главное, что вас это не касается. Вы оба в отпуске, так что отдыхайте, рыбку ловите, но, не дай бог, - произнес он угрожающе, наши пути пересекутся в тайге. Не смейте за мной фискалить. Задание мне поручено такой важности и секретности, что я пристрелю всякого, кто посмеет встать у меня на дороге.

- Что ж позволили тогда вас захватить, ваше высокоблагородие? съехидничал Иван. - Отчего не пристрелили нас, как псов бродячих?

- Давно бы уже пристрелил, если бы потребовалось, - усмехнулся Глухарь, - но надо ж было как-то до вашего разумения довести, что зря в ступе воду толчете. Не там и не того ловите, господа легавые!

- Мы, значит, легавые, потому что идем по следу всякой нечисти и жить не позволяем, как ей хочется. - Даже в темноте было заметно, как побледнел Иван. - А вы, получается, не легавый, хотя и приставлены за этим чертовым Корнуэллом с его черномазой братией следить? Только не считайте нас за дурней, которых вокруг пальца проще пареной репы обвести!

Думаете, нам невдомек, чем вы занимаетесь? Сдается мне, что не за дикими людьми агликашка охотится. А интересует его то, что скрывают эти ратники в бахотне. Кстати, именно вы помешали нам поймать Евпраксию, ту самую девку, которая пятерых мужиков приветила в Североеланске.

- Громко сказано, помешал поймать. - Глухарь затолкал бумагу за подкладку сапога, натянул его на ногу и притопнул, проверяя на плотность. Я бы ни за что не позволил вам ее поймать! - И, заметив, что Иван открыл рот, сказал как отрезал:

- Все! Больше ни единого вопроса! Евпраксия - для вас табу! Корнуэлл и экспедиция - табу! Убийство Голдовского - табу! Оставьте в покое атамана и Гаврюху! И завтра, если не хотите неприятностей по службе, отправляйтесь на озеро рыбу ловить. Там окуни, как девки нецелованные, сладкие и толстогубые.