Сибирская сага. История семьи

Перед самой школой Дима увлекся лепкой животных. Особенно он любил лепить лошадей. Интересно, что лошади у него получались не статичные, а как бы в движении. Мышцы напряжены, голова застигнута в повороте, ноздри раздуты, задние ноги опираются о землю, передние готовы взять барьер. Мы тогда не знали, что у мальчика плохое зрение, но обратили внимание на несколько необычную форму задних ног его скульптур. Однажды в Сочи мы проходили мимо скульптуры оленя, и Дима вдруг перелез через ограждение, подошел к оленю и стал ощупывать задние ноги, как делают слепые, стараясь узнать форму предмета. Проходивший мимо местный житель заругался было на мальчика, но, взглянув на папу, пошел дальше, ворча про «понаехавших дармоедов» (интересно, столько денег «дармоеды» привозят в Сочи ради нескольких дней моря и солнца, что местные жители живут потом целый год безбедно!).

Когда Дима пошел в школу, мы поняли, что ботаником и зоологом он не станет. Папа все ждал, когда мальчик скажет, что хочет учиться музыке. Пока он молчал, а мы искали в нем какие-нибудь склонности и желания. Музыкальный слух заметили очень рано — Дима точно повторял понравившиеся ему мелодии, голосок у него был нежный, чистый, но негромкий. Обычно все праздники дома и у друзей мы праздновали с детьми. Мы пели, папа играл на пианино. Детей просили петь дуэтом — для храбрости. Однажды Дима исполнял какую-то песенку вместе с сыном Нади, Алексеем. Дима пел негромко, мелодично, а Алексей — что называется, «около нот», зато громко, почти крича. Дима потом расплакался и сказал, что не может петь так хорошо, как Алексей. Мы все рассмеялись, особенно Степан Иванович и Екатерина Павловна — они вспомнили, как маленьких Шуру и Надю тоже просили спеть вдвоем. Шура пел негромко и мелодично, а Надя громко и невпопад. Позже, когда я прочитала «Денискины рассказы» Драгунского и посмотрела фильм по этим рассказам, я смеялась до упаду. Сцена, когда Дениска и Мишка поют дуэтом — прямо как про Диму и Алексея!

* * *

Учитывая все недуги, которые пришлось пережить нашему ребенку, и то, что он еще не вполне от них оправился, мы решили не отдавать его в музыкальную школу в первом классе. Пойдет на следующий год! Музыкальная школа находилась на первом этаже того дома, где мы жили в коммуналке, а заведовала ею моя подруга молодости Людмила Ашмарина. Перед вторым классом мы отвели туда Диму. Его приняли без разговоров.

Папа боялся, чтобы с мальчиком не произошла та же история, что и с ним в детстве. Мы решили так: за учебой в школе наблюдаю я, а музыкальное воспитание ложится на папу. Особых успехов и желания играть на пианино Дима не проявлял. Папа наблюдал, не подгоняя события. И все же ему не нравилась методика преподавания в музыкальной школе. Была железная программа, которую надо сыграть, при этом не учитывались индивидуальные способности и интересы ученика. Дети все разные — один тяготеет к лирической, другой к бравурной, третий к техничной музыке. К каждому ученику нужен индивидуальный подход с учетом его характера. Этого в школе не было. Папа вспоминал свою учительницу из Перми и однажды не выдержал. Дима играл «Болезнь куклы» из «Детского альбома» Чайковского, и папа показал, как он сам играет это произведение, объяснил акценты, рассказал, о чем поет эта пьеска. Дима сыграл ее на зачете. Ему поставили пять! Учительница была очень удивлена:

— Надо же, Хворостовскому поставили «отлично»! За что? Он играл не так, как я его учила!

Она считала Диму посредственным учеником. А я считаю, что она просто не нашла ключи к его способностям, не поняла ребенка.

* * *

В это время в нашей жизни произошли изменения. Я уже говорила, что меня сняли с очереди на получение отдельной квартиры. После очередного посещения высоких чиновников нашего района и города, где мне объяснили, что квартиры для меня не будет, я подала заявление в райздрав и уволилась.

Устроилась на работу в краевую больницу, которая находилась далеко от нас, на левом берегу, а мы жили на правом берегу Енисея. Теперь приходилось тратить на дорогу по три — три с половиной часа ежедневно, зато я не дежурила по ночам. Времени для общения с ребенком оставалось мало. Огромное счастье, что у нас была моя мама, любящая, заботливая и беспредельно преданная нам. Дима оставался на ее попечении. Она провожала и встречала его из школы, иногда возила в музыкальную школу.

Я приезжала с работы, и мы с Димой садились за уроки. Все было бы замечательно, но… Математика!!! Из одной трубы в другую… Из пункта А в пункт Б… Когда я училась в школе, то и не думала, что математика — это трудно, но теперь, с Димой… Казалось, это почти непреодолимое препятствие. Я терпеливо объясняла условия задачи, Дима равнодушно и спокойно смотрел мимо меня, думая, вероятно, о чем-то своем или вообще не думая. Я видела, что он меня не слышит, что ему совсем неинтересно. Я дергала его за рукав: «Очнись, послушай меня», — и снова объясняла условия задачи. Он отсутствовал, математика его не интересовала, да и я вместе с ней. Я уговаривала, просила: