Сибирская сага. История семьи

— Давай быстренько сделаем задание и будем свободны!

Снова и снова я пыталась включить его мозги в работу. Но все мои старания были напрасны. Мне было страшно и плохо. Я не понимала, какая может быть проблема в решении этих задач — все ведь просто! Я падала в кресло, опустошенная и обессиленная. Увидев такую картину, мама бежала за сердечными лекарствами, поила меня, уговаривала успокоиться и увещевала несчастного Диму:

— Ты что делаешь с матерью? Доведешь ее до инфаркта — умрет! Что мы тогда будем делать?!

Мальчик будто получал удар по голове! Молча он брал учебник, бумагу, ручку, читал задачу и через десять минут протягивал мне листок с правильным решением. А я сидела, не в силах пошевелиться. Конечно, такое бывало не каждый день, но все же довольно часто. Мама сокрушалась:

— И в кого это он такой неспособный!

Я знала — дело не в способностях. Просто ему было неинтересно, но, когда дело приобретало серьезный оборот, он концентрировался и решал нужную задачу. Жизнь показала, что, если Диме что-то нужно, он приложит все силы и добьется своего. Ума и работоспособности у него достаточно — настоящий трудоголик.

Папа к его «подвигам» относился спокойно:

— Ну и что? Учится как может. Нужно выбрать ему такую специальность, где нет математики, физики, химии. Какие-то познания в этих науках будут — и хорошо.

Правда, мы с мамой этого мнения не разделяли.

Папа всегда говорил Диме:

— Учись как можешь, главное, никогда не ври, будь честным человеком! Начнешь врать, запутаешься, потеряешь лицо, а это очень плохо.

Сам папа никогда не врал, а если правду нельзя было говорить, молчал как партизан. Он считал, что для вранья нужны способности и хорошая память. Один раз сказал неправду — в другой раз, через какое-то время, должен будешь сказать то же самое. Легче сказать правду — она всегда одна. Дима к подобным правилам пришел не сразу, но, набив множество собственных шишек, понял, что папа прав.

* * *

Мы понимали, что надо занимать мальчика чем-то полезным, чтобы времени на «улицу» не оставалось. Мои успехи в воспитании были очень посредственные, если не сказать плохие. Папа не хотел, чтобы Дима повторил его судьбу — всю жизнь заниматься «не своим» делом. Он повел его в школу гимнастики, где работал тренером его друг Эдик Пронькин.

— Возьми его к себе, может, гимнаст будет.

— Нет! Он будет длинный для гимнастики, метр восемьдесят, может, чуть выше. Для гимнастики это много. Самый хороший рост — метр шестьдесят. Гимнаст должен быть небольшой, компактный.

— Откуда ты знаешь про Димин рост?

— А ты повидай ребятишек столько, сколько я повидал! Я сразу вижу, годен или нет.

Тогда папа взял фотографии Диминых «скульптур» и пошел в художественную школу имени Сурикова. Педагог посмотрел снимки без особого энтузиазма:

— Ну и что? Вы в детстве тоже так лепили.

— Да я и сейчас так не могу!

— А чем он еще занимается?

— Учится в музыкальной школе. Фортепиано.

— Ну и пусть учится.

Зимой, в морозы, Дима часто оставался ночевать у бабушки, а мы бежали домой. Моя мама успевала все и даже заготавливала для нас продукты, поэтому уезжали мы от нее, нагруженные сумками и авоськами. Помню, как однажды перед праздниками ей повезло — она накупила всякой снеди, нагрузила нас с Димой, и мы поехали домой. Наш трамвай не успел затормозить на остановке и проехал посадочную платформу. Мы побежали за ним, а подняться на подножку не можем — высоко! Сколько я ни пыталась вскарабкаться — не получается. Дима мне помочь тоже не мог — у него своя ноша. Картина была — просто смех и горе! Вдруг к нам подлетела ватага парней, проходивших мимо. С криками «Ну, мать, что же ты так нагрузилась?» они подхватили нас с Димой и буквально забросили в вагон. Трамвай тронулся, а парни, гогоча и размахивая руками, провожали нас. Я веселилась, а Дима был мрачен. Видимо, уже тогда в нем заговорило мужское самолюбие, и он переживал, что не смог мне помочь.

В наших красноярских автобусах и трамваях всегда была толкучка. Редко когда удавалось проехать весь маршрут спокойно, сидя на сиденье. Когда какой-нибудь молодой человек, отталкивая пожилую женщину, плюхался на освободившееся место, папа всегда говорил Диме:

— Никогда так не делай. Это не по-мужски.

Дима раз и навсегда, с самого раннего возраста уразумел это. У меня никогда не получалось усадить его на сиденье — он всегда стоял рядом со мной, даже если место было свободно.

Новоселье

Как-то моя коллега по работе Нина Сергеевна Пухова предложила мне дерзкое мероприятие. Она уходила в отпуск и решила его потратить не на отдых, а на поиски удобного для себя варианта обмена квартиры.

— Хочешь, я поищу удобный обмен твоей коммуналки на отдельную квартиру с доплатой?

— Хочу, но зачем тебе эта морока?

— А! Я все равно буду сидеть в бюро обмена. Раз уж тратить отпуск, так хоть не только для себя.

Я засмеялась, махнула рукой:

— Давай! Может, что и получится.