Сибирские перекрестки

Пробежав по колыхающимся бревнам, Софрон оказался на середине реки, рядом с Ефимом, ударом вонзил багор в одно из бревен головки затора и начал раскачивать его в такт вместе с ним.

– А ну, нажали! Еще-е ра-аз!.. А ну, другое! Может, оно пойдет! – командовал Ефим.

Помогая всем телом, раскачивая под собой затор, они вытолкали пачку бревен из головки затора… Затор зашевелился под ними, как живой, тронулся, на минуту стал, как бы раздумывая, что ему делать дальше… Вода зашумела сильнее, перебирая бревна и некоторые выплевывая из-под затора… Ефим и Софрон помогли ему решиться – вытолкнули еще пачку бревен… И затор нехотя двинулся всей своей громадой вперед вниз по реке, набирая скорость.

– Софрон, валяй на берег! По-быстрому!..

Они поняли, что дело сделано, и стали стремительно уходить по бревнам вверх по течению, забирая к берегу, где был еще плотным затор. Главное, успеть дойти до берега, пока лес идет плотно и еще не рассосался.

Ефим быстро обошел Софрона. У него была удивительная сноровка бегать по плывущему лесу. Высокий ростом, в больших болотных сапогах, с багром в руках, он казался совсем невесомым, когда, почти не касаясь бревен, летел по затору, пересекая реку… Вот он на мгновение задержался перед чистой водой, бросил багор поперек бревен, оперся на него руками, выждал удобный момент и быстро пошел дальше, дальше к берегу…

Софрон взял немного выше, чтобы не попасть в колышащийся след Ефима и не оказаться в воде.

– Пойдем перекусим, соку выпьем, – предложил Софрон, когда они были уже на берегу.

– Нет, подожди. Смотри, как лес плотно прет!.. Проводим его немного, увидим, что все идет как надо, тогда и к тебе…

У каждого из них на участке было свое облюбованное место, где они оставляли обед, лишнюю одежду и где можно было полежать на сухой, пахнущей сеном и весной траве, поговорить с соседом по участку.

– Ефим, ты на прошлой неделе ездил в город. Брючата хочешь, что ли, сшить? – спросил Софрон, когда они удобно расположились под сосной и закурили.

– Не-а, я кожаную куртку себе шью. Знаешь, такую, с молнией, на осень, – показал он жестом руки распах молнии будущей куртки. – Заказал. Даже мерку сняли.

Софрону стало завидно.

«Ты прожил здесь год, – подумал он про себя. – А что тебе это дало? Зачем сюда приехал?.. Ради денег? Или чувствуешь неуверенность в жизни и полез в щель, как таракан?»

* * *

Вечером, после дежурства на реке, по дороге в поселок Софрон задерживался у бунта.

Он же знал, что здесь большой уклон, сам выкладывал этот бунт. Бунт короткий, думал, катать не будет, уклон поможет сбрасывать бревна подальше от берега. Соорудив что-то похожее на трамплин, он отделил крайнее к реке бревно от верхнего ряда, затянул крючком его комель на себя, толкнул ногой и… Толстые громадные бревна, в полтонны весом, подскакивая на трамплине так, что дрожал весь бунт, с особенным шумом полетели одно за другим далеко в реку…

В общежитие он возвращался, как правило, поздно вечером.

– Ну, Софрон, сколько сбросил? – шутливо начинал Маркел. – Наверное, твой бунт уже уплыл, качается на волнах где-нибудь далеко внизу.

– Брось цепляться! – парировал Софрон. – Ты же знаешь, что там почти тридцать рядов и работы на неделю, не меньше!.. Ряды покатые. С ними надо работать осторожно, если не хочешь остаться калекой…

Этот бунт был записан за Агафьей – буряткой, а сбрасывать его взялся Софрон.

Эта Агафья – здоровая, крепкая, жилистая и сильная. Она не уступит по силе многим мужикам… Последнее же время она стала что-то поглядывать частенько в сторону Софрона…

Мужики стали подшучивать над Софроном.

– Смотри – невеста-то какая! Ничего, что некрасивая! Зато у нее денег много!.. Она здесь давно работает, копит! Мужика хочет купить!..

Хохот…

– За так ее никто не возьмет! Может, кто клюнет на деньги!.. Вот она к тебе, Софрон, и приглядывается!.. Оценивает!.. Ты парень молодой, здоровый, симпатичный… К тому же непьющий…

От этих шуток Софрон не знал куда ему деваться. Хоть не ходи вечером в клуб. Клуб был ветхий, грязный и служил местом сосредоточения всех поселковых новостей и сплетен.

– Софрон, бери пример с молодого, с Веньки! Видишь, какай он шустрый!

Всего в поселке жило человек тридцать рабочих. Половина из которых были семейными, другая же половина – холостяки. Те жили в общежитии. Поэтому каждого нового человека, появляющегося здесь, знали все и звали, как правило, по имени независимо от его возраста.

Венька приехал месяца два назад откуда-то с Украины и умудрился сразу же стать известным. О себе сказал, что выгнали из института. Здесь же всему верят, так как прошлая жизнь приезжающих мало кого интересует, а что он собой представляет как человек, узнают в общении и по работе и соответственно этому вырабатываются мерки и отношение. К прошлому относятся терпимо, так как у многих из живущих здесь есть, что хотелось бы забыть или, по крайней мере, чтобы люди, с которым они общаются, не знали про их прошлое.