Сибирские перекрестки

– Да-а, ну и дорожка! – процедил он сквозь зубы, с явным намерением проклинать, по укоренившейся шоферской привычке, и дорогу и все железки у машины, когда накатывало и тянуло на чем-нибудь отвести угарную душу.

Профессор вступился в защиту края:

– Здесь, издревле, исторически, еще две тысячи лет назад, был самый удобный кочевой путь. В те времена, когда не было даже телег!

– Из варяг – в греки, – усмехнулся Филиппыч. – Может, тогда было ничего, а сейчас нет, ни в дугу! – уверенно закончил он тоном человека, прочно привязанного к сегодняшнему дню.

Профессор встал и, разминаясь, прошелся под тентом.

– Что делать-то теперь, Алексей Иванович?

– А где Эдик?

– Там, с ребятами, – неопределенно махнул рукой Филиппыч в сторону, откуда только что подкатил на машине. – Мы прошвырнулись по степи, осмотрелись. А сейчас они копаются…

– Давайте, помогите им? – испытующе посмотрел профессор на него.

– Отдохну, потом, – лениво потянулся Филиппыч, вставая из-за стола и равнодушным взглядом окидывая унылый ландшафт урочища. – Заканчивают они первую яму…

– Захоронение, – поправил его Алексей Иванович.

– Да все едино! Сейчас яма, потом захоронение! Одно слово – могила! – ухмыльнулся Филиппыч.

– Алексей Иванович! – послышался издалека крик Олега, бегущего во весь дух к стану.

Подбежав, он радостно выпалил:

– Дошли!.. Дерево там, бревна!

– Ты что орешь, как одурелый! – осадил его Филиппыч. – Покойников подымешь, псих! Им тыщу лет, с таким же гаком в тыщу!

Встав из-за стола и приняв картинную позу, он продекламировал:

– Так надрываться и орать, они на самом деле могут встать!

– Тут чуток доработать надо, – сказал он, доставая из кармана клочок бумаги и огрызок карандаша.

– Доработай, доработай, – насмешливо проронил Олег.

– Ну, ты!..

– Не надо, Филиппыч! – вступился профессор за Олега. – Олег впервые в поле…

– А я что – каждый день покойников шукаю, что ли! Да еще таких древних!

Смерив неприязненным взглядом Филиппыча, Олег повернулся к профессору.

– Алексей Иванович, вас Эдик зовет. Дерево там, понимаете, особенное – как будто изба…

– Тю, непонятливый! Го-го! – гоготнул Филиппыч. – То ж не изба, а домовина! С пропиской на века, и без квартплаты! Во была житуха! А сейчас что?

– Все, иду, иду, Олег, – заторопился профессор, перебив Филиппыча, зная, что избавиться от него можно было только бегством, и что его теперь не остановить от потока черного юмора, смешанного с природным даром к рифме.

Но Филиппыч тоже вдруг загорелся желанием идти на раскопки и увязался за ними.

Там же, на могильнике, Эдик и Славка заканчивали вскрышные работы.

Алексей Иванович окинул взглядом привычную картину обнаженной древней могилы, на дне которой, ориентированной на восток-запад, рядом с Эдиком и Славкой, правильным четырехугольником виднелся верхний венец сруба из лиственницы, рубленый в охряпку[42].

– Алексей Иванович, – поднял голову Эдик и взглянул снизу вверх на профессора. – Вскрышку – как всегда, вместе, а зачистку отдельно?

– Да, да, конечно, Эдик! – согласно закивал головой профессор. – Завтра начнете следующее. А зачистку – как хотите… Ну, на сегодня хватит, заканчивайте. Идемте в лагерь.

Закончив вскрышные работы, археологи приступили к зачистке.

– Ребята, давайте разыграем, – предложил Славка. – Чтобы не обидно было! Идет?

– Хорошо! – согласились Эдик и Олег.

– А ну, мечи, – приказал Славка Филиппычу, протягивая ему тяжелый серебряный полтинник[43]. – И чтоб без обмана!

– Ну, ты, тоже мне! – сердито пробурчал Филиппыч, но полтинник взял.

– Давай сперва на меня, – сказал Олег. – Если орел, выбираю я, решка – выбираешь мне ты. Идет?

– Хм! Идет! – ухмыльнулся Филиппыч. – Я тебе выберу, не пожалеешь!..

– Потом будешь метать на Славку, Эдика и Алексея Ивановича.

Четыре раза взлетел в воздух полтинник под крики: «Орел и решка», оставив пятое, последнее вскрытое ими захоронение, самому Филиппычу.