Сибирские перекрестки

На следующий день они добрались до поселка. Сидорин телеграфировал о случившемся в институт. Ответ пришел незамедлительно. Из института передали, что к ним вылетает комиссия. Всем полевикам приказано никуда не отлучаться до ее прибытия.

* * *

Вечером Валдемар зашел в палатку к Сидорину, сел на раскладной стульчик, помолчав, нерешительно протянул начальнику листок бумаги.

– Заявление – об увольнении…

Сидорин взял листок, прочитал, отложил в сторону.

– Да, я понимаю тебя, – тихо сказал он.

И вдруг, неожиданно для Валдемара, он заглянул ему в глаза:

– А может, останешься?! Нам с Женькой будет не хватать тебя… Через месяц закончим поле и поедем все вместе. А?!

– Не могу, Иван Павлович! Не могу я здесь больше! Не могу видеть тайгу, даже эту машину!.. Не могу! Простите, не могу! К себе, на море, поеду! Я теперь стал понимать тех морячек, ненавидевших море, которое отняло у них родных…

– Больше не поедешь в тайгу? – внимательно посмотрел на него Сидорин.

– Не знаю… Может быть. Устал я. Отдохнуть надо… По-другому я ее представлял… А она не только красивая, но и жестокая…

Они помолчали, без слов понимая друг друга.

– Хорошо, я не держу… Соберешься в будущем в поле – звони. Для тебя всегда найду место.

– Спасибо, Иван Павлович! Спасибо! Буду помнить…

– Мы с Женькой проводим тебя. До Камарчаги? – предложил Сидорин.

Валдемар молча согласно кивнул головой.

Спешить было некуда. Из палаточного городка они выехали на следующий день утром.

На станцию приехали во второй половине дня. До электрички еще было время. И Сидорин подвернул машину к магазину. Зашли в магазин, окинули взглядом полки, уставленные консервными банками. Сидорин попросил продавщицу отпустить сгущенку и масло. Та выставила на прилавок заказанное. Он же положил на прилавок полевую сумку и стал рыться в ней, отыскивая деньги… Не находя, он, раздосадованный, высыпал на прилавок содержимое сумки: карты, компас, пякитажку… Бухнулся о прилавок парабеллум, при виде которого продавщица отшатнулась, побледнела… Это заметил и Сидорин, сообразил, что он что-то сделал не так, рассеянно буркнул: «Извините!» – сунул парабеллум в карман и тут же, очевидно, вспомнив, полез в другой и вытащил оттуда деньги.

«Рассеянный он стал какой-то, – подумал Валдемар о Сидорине. – Нельзя ему таскаться сейчас с оружием, нельзя… А ведь он любил ее! – вдруг пришла ему простая и ясная мысль. – Любил, по-взрослому!.. Без мелкой пошлой ревности… Она была его лебединой песней! Пропел он ее… Пусто у него сейчас… Вон как быстро начал сдавать…»

От этой мысли Валдемару стало легче, показались мелкими собственные переживания. Он знал, что со временем с ним все будет в порядке, не забудутся, но притухнут переживания этого лета. И у него будет еще впереди и другое, многое другое. Он это знал и, может быть, поэтому чувствовал сейчас какую-то вину, и даже подлость, перед ней, перед Верой…

«А вот у Сидорина, – подумалось, – уже ничего не будет. В прошлом у него все. И это его прошлое одним разом унесла с собой она»…

Мысли Валдемара прервал Сидорин.

– Пошли – посадим тебя! Как бы не опоздать, – вдруг заторопился он.

Подошла электричка, остановилась.

Прощание было поспешным. Они как будто боялись этой последней минуты, боялись с противоречивыми чувствами. Каждый стремился остаться наконец-то наедине с самим собой, со своей болью. И в то же время потрясения последних дней настолько сблизили их, что они боялись этого расставания, понимая, что это уже навсегда.

Сидорин пожал Валдемару руку, отвернулся в сторону, буркнул: «Пока» и добавил неопределенное: «Пиши!..»

Валдемар попрощался с Женькой и быстро заскочил по ступенькам в тамбур электрички. Та будто ждала его: свистнула, дернулась и пошла, набирая скорость.

И тут, в последний момент, Валдемар не выдержал, выглянул из тамбура и посмотрел назад – на уплывающую от него платформу. Там сиротливо стояли две мужские фигуры…

С вылетом из Красноярска все прошло удачно. Он купил билет и вскоре сидел в самолете, откинувшись в мягком, удобном кресле.

Рядом с ним сели двое мужчин среднего возраста, судя по их разговору, командировочные, возвращающиеся домой, в Москву.

Самолет взлетел, набрал высоту и лег курсом на запад.

Валдемар прислонил голову к вибрирующей стенке самолета и, прикрыв глаза, попытался задремать. Однако это ему не удалось, хотя в голове и на душе у него было пусто…

Вдруг он встрепенулся и насторожился. Рядом сидевшие мужчины говорили об урагане, пронесшемся неделю назад над Восточными Саянами.

– Лес повален полностью, полосой километров на сто! – сказал один из них.

– Да, сильный прошел! – согласился его собеседник и посмотрел на сидевшего рядом рослого парня с исхудавшим, усталым лицом, похожего на прибалта, который при упоминании об урагане резко дернулся, словно очнулся от дремоты, и прислушался к их разговору.

– Газеты писали: туристы выходили из того района и вынуждены были пересекать эту полосу. Так они смогли, представляешь, пройти за два дня только десять километров!

– А жертвы были?

– Нет, не было. Все обошлось…