Сибирский юрт после Ермака: Кучум и Кучумовичи в борьбе за реванш

По некоторым сведениям, позднее Девлет-Гирей б. Чувак тоже поддерживал связи с потенциальными мятежниками в Сибири и Поволжье — вогулами, остяками[407], самоедами, башкирами, черемисами. У царевича сохранялись связи (в том числе торговые) с Бухарой, где жила его сестра[408]. Недовольство российским правлением зрело и в других регионах Московского государства, населенных тюрками. О протестных настроениях было известно в Крыму. В 1658 г. крымский хан Мухаммед-Гирей IV предлагал польскому королю Яну Казимиру воевать с Московией, обещая, что в этом его и хана поддержат «Астрахань, Казань, Терек и Тура, и сколько мусульманских областей, и татарский, и ногайский пароды»[409]. Под встречавшейся уже нам Турой здесь вновь подразумевался Сибирский юрт. Следовательно, Гиреи отводили Кучумовичам определенное место в своих геополитических проектах.

Девлет-Гирей часто жил вместе с Аблаем или с кем-нибудь из тайшей в верховьях Ишима или в озерном краю между Тоболом и Миассом. Из высокородных калмыков наиболее близки ему были дербетский тайша Далай-Батыр и его вассалы. Но иногда царевич кочевал и самостоятельно. Порой братья-Кучумовичи из-за ссор разъезжались (но потом мирились и опять воссоединялись). Примером такого разлада служит ситуация лета 1634 г., когда «бранились Аблаз Девлеткиреем — для чево де он, Девлеткирей, без ево, Аблина, ведома посылает на государевы волости людей своих»[410]. Однако тем же летом «Аблины караулы» высмотрели в степи русский отряд, двигавшийся «по сакме вверх по Ишиму», и известили Девлет-Гирея, который, очевидно, находился неподалеку. Тот, «собрався с колмацкими людми и с… Тарскими татары, встретил их (русских. — В.Т.), не допустя Аблины улусы», и принял бой[411]. Так что при возникновении опасности братья забывали о раздорах.

Так же, как некогда у Ишима б. Кучума, состав «подданных» обоих царевичей был неоднородным. В их кочевьях обретались представители разных тюркских народов и калмыки: у Девлет-Гирея — «тарские юртовские татарове… да колмацкие люди и трухменцы и Казачьи Орды люди, а всех… их человек с полтораста»; у Аблая видели «колмаков и трухменцов и Казачьи Орды и тем, что имамы в Уфимском и Тюменском уезде (т.с. башкир и татар. — В.Т.), человек с шездесят или с семьдесят»[412] (в другом документе — «человек с пятдесят или с шесдесят»[413]).

Вместе с разноплеменным «казачьим» сообществом соратников они старались держаться подальше от объектов своих регулярных нападений — ясачных волостей Южного Урала и Юго-Западной Сибири. Некоторым заслоном от ответных походов служилых являлись для них калмыцкие кочевья, которые во второй четверти XVII в. все более заполняли стенное пространство бывшего Дешт-и Кипчака. В воеводских отписках отмечается, что, совершив набег «ис колмацких улусов», царевичи спешно удаляются «через Тобол… и через Ишим реки в степь за колмацкие ж улусы»[414]. В ответ на упреки русских в пособничестве тайши оправдывались, что «Кучюмовы внучата… кочюют собою, своим улусом»[415], т. е. якобы независимо от своих калмыцких покровителей и союзников. На самом же деле время от времени, особенно после очередного набега на российские провинции, братья присоединялись к ойратским кочевым общинам, «боясь войны от руских людей»[416] — пытаясь спрятаться за спинами калмыков.

Нападения «внучат» на ясачных плательщиков, угон и сманивание ими жителей пограничных местностей не могли не вызывать напряженность в русско-калмыцких отношениях. Власти понимали реальный расклад сил и старались утихомирить воинственный пыл царевичей, воздействуя на них через тайшей. Калмыцким предводителям в налаживании контактов с пограничными воеводами тоже мешало набеговое буйство Кучумовичей. Неоднократно последним объявлялся строгий запрет на грабительские рейды. Весной 1634 г. Аблай и Девлет-Гирей переманили к себе некоторое число тарских ясачных татар. Тайши Турген и Батур вызвали их на съезд ойратской знати, где царевичам было объявлено, что своими бесчинствами они вносят раскол между московским государем и могущественным Далай-Батыром. Им было приказано вернуть весь полон и распустить по домам «людей четырех городов — тоболских и тюменских и тарских и уфинских», которые обретаются в их кочевьях. В противном случае освобождением пленных и беглых займется сам Далай-Батыр[417]. Впрочем, миролюбие и готовность к переговорам в политике тайшей часто чередовались с их воинственностью и агрессивностью. Те годы отмечены нападениями на пограничные уезды в том числе и калмыков, к которым с готовностью присоединялись Кучумовичи.