Сибирский ковчег Менделеевых

Иван Павлович и Василий незаметно переглянулись друг с другом, не зная, что сказать в ответ. Неожиданно в комнату тихо вошла Агриппина Степановна, которая, видимо, давно слушала их спор. Марфа Ивановна сурово глянула в ее сторону, тяжело поднялась и, не произнеся ни слова, вышла из гостиной. А Агриппина Степановна остановилась напротив Ивана Павловича и, пристально смотря на него, ехидно спросила:

– Каким ветром занесло вас в нашу скромную обитель? Вы, как слышала, у нас в фаворе, с видными людьми дружбу водите. Чего это вдруг о нас вспомнили? Иль нужда какая? Так ничем помочь не можем. Нищие мы, скоро сами с сумой по миру пойдем. Или пожалеть нас заглянули?

Менделеев растерянно смотрел на нее, не зная, что ответить. Видя это, Василий одернул словоохотливую родственницу:

– Не говорите лишнего, тетушка, до сумы нам еще далеко. Пусть скромно живем, без изысков, но так многие живут. И нечего говорить о том, чего нет.

– Хороша скромность, – никак не желала та успокоиться, а, попросту говоря, ей хотелось с кем-то поспорить, проявить себя и обозначить свое место в доме, – сегодня на обед нам подали телячьи потроха! Если дело дальше так пойдет, скоро нас свиными хвостами кормить начнут.

Василий лишь отмахнулся от ее слов и ответил:

– Я не занимаюсь обедами, поговорите об этом со старшей кухаркой. А если вам чего не нравится, можете готовить себе отдельно. Препятствий не будет.

– Нет, вы послушайте его, – обратилась она к Ивану Павловичу, – он даже слушать меня не желает. Полное безобразие…

Неизвестно сколько бы продолжались эти излияния, если бы в дверях не появился ее муж Яков, державший в руках халат с оторванным рукавом.

– Груня, что мне с ним делать? Не могу же я надеть его вот так, без одного рукава? Его требуется пришить.

– На голову его себе натяни, – грубо ответила она, а потом добавила: – Ты что думаешь, я, хоть и бывшая, но все же жена полковника и сяду штопать твой вонючий халат? Да что у нас в доме, дворни мало? Поди найди кого-нибудь.

Яков, не зная, что сказать жене, повернулся и ушел, а Агриппина Степановна уже успела забыть, о чем она говорила с молодыми людьми, рассеяно глянула по сторонам, потом увидела вышитую подушечку на кресле, торопливо взяла ее со словами:

– А я все думала, куда она пропала из нашей спальни. – И не простившись, ушла вслед за мужем.

Оставшись вдвоем, Менделеев и Василий глянули друг на друга и громко расхохотались.

– И часто у вас такие спектакли разыгрываются? Ей бы на сцену, наверняка бы пользовалась огромным успехом, – улыбаясь сказал Менделеев.

– Я рад, что вы живете с Машей отдельно, а то бы и ей пришлось в этих спектаклях невольно участвовать.

– Согласен, – сказал Иван Павлович вставая.

Василий вызвался проводить его, и они вышли вместе. Не успели они сделать несколько шагов, как вдруг навстречу вышел из переулка незнакомый мужик в войлочной шапке на голове, в рваной шубейке и униженно, сняв шапку, попросил:

– Подайте Христа ради. Второй день как голодный…

Менделеев пригляделся и тут же узнал в нем того самого человека, которого он помог найти приставу Вахрушеву в первый день своего приезда в Тобольск.

– Карась, ты, что ли? – спросил он. – Неужели воровать бросил?

– Боязно, – признался тот, – ежели поймают, то сошлют к черту на кулички, еще и ноздри вырвут и срамной знак на лбу поставят. Вот и перестал. А есть-то охота. Дайте денежку, господа хорошие.

Карась явно не признал Менделеева и заискивающе смотрел то на одного, то на другого. Щеки у него были впалые, землистого цвета, пропал и живот, выдающийся раньше, словно спелая тыква из-под одежды, благодаря которому он и получил свое прозвище.

Менделеев развел руками, сказав:

– Извини, но у меня с собой и полушки нет.

И Василий, как оказалось, денег при себе не имел. Однако он предложил:

– Если ты действительно голодный, отведу тебя на кухню. Там хоть тарелку супа, но найдут.

– И хлеба пару краюх, – поспешил добавить тот.

– Думаю, и хлеба дадут. А ежели работы никакой не боишься, пристроим тебя к делу какому. Согласен?

– Надо подумать, – задумчиво ответил тот. – К примеру, мешки таскать, то у меня силенок надолго не хватит, а вот снег убирать, то могу…

– Ишь ты какой, с выбором, – усмехнулся Василий, и обратясь к Менделееву, сказал: – Придется нам с вами прямо тут попрощаться. Вы уж простите. А я отведу этого бедолагу к дядьке Кондратию, пусть он ему работу какую найдет. А первым делом накормит. Задарма и медведь в лесу реветь не станет, – не преминул вставить свое слово Карась.

– Да я не в обиде, – ответил Менделеев и отправился к себе.

Через несколько дней он случайно встретил Василия в коридоре гимназии, поинтересовался:

– Как там наш попрошайка? Не сбежал еще?

– Куда ему бежать, коль дома своего не нажил? Дядька Кондрат приставил его конюшню чистить, снег во дворе убирать, на ночлег определил в теплой кладовой.

– Все одно, приглядывай за ним, как бы беды не наделал. А чуть что не так, шепну приставу, он ему мозги мигом вправит.

– Пусть живет, а летом в деревню его направим или еще куда.