Сибирский ковчег Менделеевых

Это был среднего роста мужчина, лет тридцати, с небольшими залысинами на голове, проницательным взглядом через круглые металлические очки и глухим, чуть надтреснутым голосом.

После того как гость был представлен, Мария Дмитриевна по-дружески отозвала Петра Дмитриевича Жилина в сторону и с удивлением спросила:

– Разве Яков Семенович не женат? Когда-то мы жили с ним по соседству и мне доводилось встречать их вместе с супругой. Как-то неловко принимать у себя женатого человека одного. Как бы не пошли какие разговоры. Мне бы этого никак не хотелось.

– Будьте покойны, Мария Дмитриевна, – поспешил тот успокоить ее, – его супруга давно не выходит из дома по причине болезни. Врачи беспокоятся за ее жизнь. Потому Яков Семенович выезжает один. Мы всегда рады видеть его у себя. Думаю, и вы ему тоже не откажете в приеме.

Мария Дмитриевна кивнула, понимая, не принять гостя никак нельзя, но опасения стать предметом докучливых пересудов остались.

После непременного чая дети отправились к себе, а взрослые решили поиграть в карты «на интерес». Иван Павлович то ли по причине невнимательности, а может из-за плохого зрения делал неверные ходы, чем вызывал насмешки своих партнеров.

– Видели бы ваши недавние гимназисты, как худо их директор играет, совсем бы вас, Иван Павлович, слушать перестали, – с усмешкой заявил игравший с ним в паре Лещев.

– А я специально поддаюсь, чтоб никому обидно не было, – парировал Менделеев.

– Не знаю, как вы, а я вот проигрывать не люблю, – не согласился тот. – Все, меняемся, а то любезная моя супруга меня же и упрекать станет за проигрыш.

– Ничуть, – отвечала та со смехом, – всегда готова простить, что бы ты ни делал.

– Не подозревал, что ты так великодушна, – тоже смеясь, отвечал Петр Дмитриевич.

– Вот если бы я во всем потакала своим крестьянам, – глядя в упор на мужа, вступила в разговор Мария Дмитриевна, – они бы давно мне на шею сели, да еще бы и погоняли. Строгость во всем нужна, иначе толка не будет, – закончила она.

Мужчины переглянулись между собой, не зная, что на это ответить. Иван Павлович непроизвольно хмыкнул и произнес ни к кому не обращаясь:

– При любой строгости и милость потребна, иначе все супротив тебя же и обернется. Не мной сказано: от строгости до тиранства всего лишь один шаг.

Мария Дмитриевна не оставила это его высказывание без внимания и с вызовом спросила:

– Выходит, ты, Иван Павлович, во мне тирана узрел? И в чем же, позволь узнать? Или я тебя вон выставила, коль ты денег на покупку собственного дома не накопил? Или тебе есть нечего, и ты у паперти милостыню просишь? Чего молчишь? Чем я тебе не угодила?

Гости замерли, чувствуя свою неуместность при семейной ссоре, но никто из них не захотел поддержать кого-то из супругов. Ясно было одно: это далеко не первая сцена их давно накопившихся разногласий, присутствовать при которой посторонним зрителям совсем не обязательно.

Иван Павлович постарался было возразить супруге:

– Машенька, зачем ты возводишь на меня напраслину? Я лишь о том, что с фабричными крестьянами следует обходиться более мягко и снисходительно. Вот твой брат Василий освободил их от налогов и дело при нем пошло. А ты на них жалобу подала, полицию вызвала. Понятно, как они будут себя вести после этого…

– Что тебе понятно? – резко ответила Мария Дмитриевна. – Мне вот одно ясно: они хотят и дальше вести себя так, как им заблагорассудится. И на работу не выходить. Ты, можно подумать, не знаешь, что вместо них я вынуждена принимать вольнонаемных мужиков. А подати платить при этом они отказываются. Распустил их братец мой донельзя и обратно в Москву подался, а я вот за него осталась расхлебывать. И что в результате? Одни убытки, которые даже затраты не покрывают из тех денег, что выручила от продажи посуды. И ты после этого способен требовать от меня милостиво к ним относиться?! Мало того, что они однажды чуть не лишили меня жизни, теперь они не позволяют нам достойно существовать. У нас семеро детей, которых надо кормить, одевать, а мальчиков еще и выучить. На какие деньги спрашивается?

– А моя пенсия, – попробовал робко возразить ей Иван Павлович, и тут же пожалел о сказанном, поскольку супруга, не смотря на присутствующих гостей, уже не могла себя сдержать:

– Твоей пенсии может быть хватило бы на нас двоих, но никак ни на всех. Я уж не говорю о прислуге и приличных нарядах. Можно подумать, от хорошей жизни мне пришлось обзавестись коровами, овцами и прочей живностью. Вот только не один из этих мужиков не захотел помочь мне бесплатно. Зато требуют, чтоб я им вовремя платила, давала землю под пашню, да еще бы и дровами обеспечивала. Об этом ты тоже не подумал?

Неизвестно, чем бы закончился их спор, если бы неожиданно не вмешался Капустин:

– Мария Дмитриевна, – мягко сказал он, – позвольте вас спросить: вы, как мне стало недавно известно, подавали прошение на имя губернатора, где как раз изложили свою жалобу на ваших фабричных крестьян. Так?