Сибирский рассказ. Выпуск I

Рыбачить Лена научилась и была необыкновенной удачлива. Весь прошлый сезон, когда надоедали концентраты, ели рыбу. Степан изредка тоже ходил с Леной, но не ловил, а сидел просто так, смотрел, как ловит Лена. Она знала, что он скучает по жене Розе и думает о ней. Роза часто болела, и Степан маялся, думая о доме. Лена старалась разговорить Степана, но он кивал на речку, дескать, рыба слышит человеческую речь.

— Хариусы меня не боятся, — шутила Лена. — Они знают мой голос.

— Ладно, лови, — говорил Степан. — Не буду тебе мешать.

И уходил.

Рыбы слышат человеческую речь, а люди — нет. Горы тоже слышат, крикни — откликнутся. И озеро слышит. И старая лиственница.

А люди нет…

Лена кинула пониже переката, и сразу взял большой золотистый хариус, потом два поменьше — светлые. Клев был хороший. Иногда на мушку бралось сразу две рыбины, один хариус промахивался, а счастливчик оказывался в ведерке Лены. «Глупенькие вы, — говорила она. — Думаете бог весть что, а это сорочье перышко».

Одну рыбу Лена всегда отпускала — на счастье и загадывала, как в сказке, желание. Загадывала про все: чтобы Анечка сдала сессию, чтобы никто из ребят не разбился, чтобы поправилась Роза, чтобы всем людям было хорошо. И почти всегда у нее сходилось — тоже как в сказке. Не сходилось только одно ее желание, но на него она никогда не загадывала…

Озеро сверкало, в дальнем углу синим играло марево. Где-то крикнул журавль, и крик пронесся над озером, как звук медной трубы. Лена отпустила большую рыбу и загадала, чтобы сегодняшний вечер был для всех счастливый и веселый.

2

Сначала пришел Степан с тувинцами, потом Володя с ребятами. Степан был веселый, чисто побритый. Лена весь день сторожила караван и, конечно, проглядела и увидела, когда караван подходил уже к лагерю. Она со всех ног побежала навстречу, потом опомнилась, замахала руками.

— Здравствуй, — сказала она Степану. — Как Роза?

Можно было не спрашивать: глаза у Степана веселые.

Значит, Роза поправилась. Вот и сбылось одно желание Лены.

— А ты загорела, — сказал Степан. — Хлопцы здоровы?

— А что им сделается? На четырехтысячник пошли. Я хариусов наловила.

Разговаривая, Степан спутал и отпустил свою лошадь, обошел все палатки, улыбаясь, заглядывая вовнутрь. Потом стал помогать Ундару и Тарве развьючивать коней. Он ходил по лагерю, и было видно, что соскучился, сбегал в ручей, долго плескался, брызгая и фыркая.

— Клюква-то расцвела! — радостно крикнул он оттуда.

Ундар тоже подал Лене руку, сказал что-то по-тувински. Лена не поняла, и оба рассмеялись. Потом он вскочил на белоногого своего мерина и умчался с карабином за плечами.

— Куда это он? — спросила Лена.

— По делам. Ну, как живешь? Продуктов хватило?

— Хватило. Сухари есть. И тушенка. Я тайменя поймала. Закопченный лежит.

— Ты у меня молодец.

Степан всегда такой. Скажет, улыбнется, и куда-то сразу заспешит, глаза опять далекие.

— Картошки свежей дали, — сказал он. — Черного перца привез.

— Спасибо, — сказала Лена.

Пришли ребята, Володя начал рассказывать про четырехтысячник. Степан, слушая, начал раздавать письма.

— В городе духота, не отдышусь тут. Хорош четырехтысячник?

— Красавец. Весь в снегу. Может, назовем его?

— Называйте.

Прошлый год ребята тоже ходили на четырехтысячник и нанесли его на карту со своим названием. Володя дал той горе имя Аполлон. Это бог такой есть: Володя знал про богов всякие истории.

Ребята умылись, все надели, что поновее, брились. Степан сидел под лиственницей, пересвистывался с соколком и улыбался. Витя сиял: он ходил с Володей на пик. Они оставили там банку с запиской, что зашли первые. Степан потрепал Витю по голове, и Витя, захлебываясь, начал рассказывать, как они с Володей лезли по веревке и как сверху здорово красиво.

Володя достал карту, развернул на коленях, закурил.

— Вот она здесь, эта горушка, — сказал он. — Лежит там на самой вершине большой камень в виде чаши, и в ней натаяла вода. Витя накрошил в чашу сухарей, насыпал сахару, получилась тюря, и мы хлебали ее и ели копченых Лениных хариусов. Ну, как назовем, Степан, гору? Дианой, что ли? Пик Диана — звучит?

Степан то ли не расслышал, то ли не понравилось ему название, промолчал. А Лене понравилось.

— Диана — это тоже богиня, Володя?

— Богиня, охотница, рыбачка, вроде тебя. Она была вообще-то чудачка, никого не любила. Как, Степан? Утверждай. Вот Ундар едет. Скажи-ка ему. Может, он по-тувински придумает.

Подъехал Ундар, бросил к ногам Лены тяжелый мешок. Чуб прилип, глаза узкие сияли.

— С празнигы, — сказал он.

Ох, уж этот Ундар! Второй сезон в отряде, а по-русски двух слов не знает. Скажет что-то непонятое, улыбнется — и все.

Лена развязала мешок: там была свежая, теплая туша козла.

— Спасибо, Ундар, — сказала Лена.

— С празнигы, — повторил он.

Подошел Тарва и тоже подал ей руку. Потом они взяли козлиную тушу, насадили на шест и начали жарить, ворочая над костром. Степан заговорил с ними, медленно произнося непонятные гортанные слова.

— Ундар говорит, назовите вашу гору — Лена, — сказал Степан. — В честь нашей Лены. Пусть, говорит, такое и будет название: Лена-таш.