Сиддхартха

Siddhartha walked through the forest, was already far from the city, and knew nothing but that one thing, that there was no going back for him, that this life, as he had lived it for many years until now, was over and done away with, and that he had tasted all of it, sucked everything out of it until he was disgusted with it.	Сиддхартха уже был далеко от города. Он шел лесом и сознавал одно, что он не может больше вернуться назад, что жизнь, которую он вел в течение стольких лет, кончилась - он изведал ее и пресытился до тошноты.
Dead was the singing bird, he had dreamt of.	Умерла певчая птичка, которую он видел во сне.
Dead was the bird in his heart.	Умерла птичка в его собственном сердце.
Deeply, he had been entangled in Sansara, he had sucked up disgust and death from all sides into his body, like a sponge sucks up water until it is full.	Он слишком запутался в сансаре, со всех сторон он впитывал в себя отвращение и смерть, как губка впитывает воду - до полною насыщения.
And full he was, full of the feeling of been sick of it, full of misery, full of death, there was nothing left in this world which could have attracted him, given him joy, given him comfort.	И теперь в нем уже не оставалось ничего, кроме этого отвращения ко всему - не было ничего такою на свете, что могло бы прельстить, порадовать, утешить его.
Passionately he wished to know nothing about himself anymore, to have rest, to be dead.	Одно только страстное желание еще жило в нем -не думать больше о себе, успокоиться, умереть.
If there only was a lightning-bolt to strike him dead!	Хотя бы гром грянул с неба и поразил его!
If there only was a tiger a devour him!	Хоть бы тигр выскочил и сожрал его!
If there only was a wine, a poison which would numb his senses, bring him forgetfulness and sleep, and no awakening from that!	Если бы достать какое-нибудь вино или яд, который привет бы ею в бесчувственное состояние, принес бы забвение и сон, но сон без пробуждения!
Was there still any kind of filth, he had not soiled himself with, a sin or foolish act he had not committed, a dreariness of the soul he had not brought upon himself?	Ведь нет такой грязи которой бы он себя не загрязнил, нет такою греха и безумия, какого бы он не совершил, нет такой душевной муки, какую бы он не предуготовил себе.
Was it still at all possible to be alive?	Можно ли после этого оставаться жить?
Was it possible, to breathe in again and again, to breathe out, to feel hunger, to eat again, to sleep again, to sleep with a woman again?	Можно ли по-прежнему дышать, чувствовать голод, по прежнему есть, спать, жить с женщиной?
Was this cycle not exhausted and brought to a conclusion for him?	Неужели это верчение в круге еще не закончилось для него?
Siddhartha reached the large river in the forest, the same river over which a long time ago, when he had still been a young man and came from the town of Gotama, a ferryman had conducted him.	Сиддхартха пришел к большой реке, протекавшей через лес, той самой, через которую некогда, когда он был еще молодым человеком и шел из города Гаутамы, его переправил один перевозчик.
By this river he stopped, hesitantly he stood at the bank.	Дойдя до реки, он нерешительно остановился на берегу.
Tiredness and hunger had weakened him, and whatever for should he walk on, wherever to, to which goal?	Усталость и голод одолевали его. Да и к чему идти дальше, куда, для какой цели?