Сиддхартха

No, there were no more goals, there was nothing left but the deep, painful yearning to shake off this whole desolate dream, to spit out this stale wine, to put an end to this miserable and shameful life.	Нет, для него не существует больше никаких целей, есть только одно глубокое мучительно-стpaстное желание - стряхнуть с себя весь этот кошмар, выплюнуть что выдохшееся вино, положить конец этой жалкой и позорной жизни
A hang bent over the bank of the river, a coconut-tree; Siddhartha leaned against its trunk with his shoulder, embraced the trunk with one arm, and looked down into the green water, which ran and ran under him, looked down and found himself to be entirely filled with the wish to let go and to drown in these waters.	У самого берега росло кокосовое дерево, склонявшееся к реке Сиддхартха оперся о дерево плечом, обхватил рукой ствол и стал глядеть в зеленые воды, безостановочно катившиеся под ним. Он глядел и глядел, и его все сильнее охватывало желание оторваться от своей опоры и дать себя поглотить воде.
A frightening emptiness was reflected back at him by the water, answering to the terrible emptiness in his soul.	Страшная пустота глядела на него из воды, и ей отвечала такая же пустота в его душе.
Yes, he had reached the end.	Да, он дошел до последнего предела.
There was nothing left for him, except to annihilate himself, except to smash the failure into which he had shaped his life, to throw it away, before the feet of mockingly laughing gods.	Ничего больше не оставалось ему, как вычеркнуть себя, разбить неудавшуюся форму своей жизни, кинуть ее под ноги издевающимся богам.
This was the great vomiting he had longed for: death, the smashing to bits of the form he hated!	Вот то сильное рвотное средство, которого он искал! Умереть, разбить форму, которую он ненавидел.
Let him be food for fishes, this dog Siddhartha, this lunatic, this depraved and rotten body, this weakened and abused soul!	Пусть он достается на съедение рыбам, этот пес -Сиддхартха, этот безумный, пусть пожирают рыбы это мерзкое, прогнившее тело, эту одряхлевшую от излишеств душу!
Let him be food for fishes and crocodiles, let him be chopped to bits by the daemons!	Пусть пожирают его рыбы и крокодилы! Пусть терзают его демоны!
With a distorted face, he stared into the water, saw the reflection of his face and spit at it.	С искаженным лицом глядел он в воду, увидел свое отражение и плюнул в него.
In deep tiredness, he took his arm away from the trunk of the tree and turned a bit, in order to let himself fall straight down, in order to finally drown.	Потом в глубоком изнеможении отнял руку от ствола дерева и слегка повернулся, чтобы прямо, во весь рост, грохнуться в воду и погибнуть.
With his eyes closed, he slipped towards death.	Закрыв глаза, он готов был броситься навстречу смерти.
Then, out of remote areas of his soul, out of past times of his now weary life, a sound stirred up.	В этот миг из каких-то отдаленных тайников его души, из давнишних переживаний его постылой жизни, вырвался звук.
It was a word, a syllable, which he, without thinking, with a slurred voice, spoke to himself, the old word which is the beginning and the end of all prayers of the Brahmans, the holy	Это было одно лишь словечко, один слог, который он пробормотал про себя совершенно бессознательно - древнее начальное и заключительное слово всех брахманских молитв, священное
"Om", which roughly means "that what is perfect" or "the completion".	"Ом", означающее приблизительно "Совершенное" или "Совершенство".
And in the moment when the sound of	И в тот самый миг, когда звук