Сиддхартха

But now, since his son was here, now he, Siddhartha, had also become completely a childlike person, suffering for the sake of another person, loving another person, lost to a love, having become a fool on account of love.	Но теперь, с тех пор, как у него появился сын, и сам он, Сиддхартха, стал одним из последних; и он страдал из-за другого человека, любил другого человека, весь отдаваясь этой любви, совершал ради нее безрассудства.
Now he too felt, late, once in his lifetime, this strongest and strangest of all passions, suffered from it, suffered miserably, and was nevertheless in bliss, was nevertheless renewed in one respect, enriched by one thing.	Теперь и он наконец, хоть и поздно, испытал эту самую странную, самую могучую из всех страстей, страдал от нее, страдал мучительно, и все же чувствовал себя счастливым, словно в чем-то обновленным, словно чем-то обогащенным.
He did sense very well that this love, this blind love for his son, was a passion, something very human, that it was Sansara, a murky source, dark waters.	Конечно, он сознавал, что такая слепая любовь к сыну есть слабость, обыкновенная человеческая страсть, что и она - сансара, не совсем чистый источник, мутная вода.
Nevertheless, he felt at the same time, it was not worthless, it was necessary, came from the essence of his own being.	Но вместе с тем он чувствовал, что и такая любовь имеет свою ценность, что она даже необходима, как все вытекающее из глубины человеческого существа.
This pleasure also had to be atoned for, this pain also had to be endured, these foolish acts also had to be committed.	И эту жажду следовало утолить, и эти страдания надо было изведать, и такие безрассудства надо было совершить.
Through all this, the son let him commit his foolish acts, let him court for his affection, let him humiliate himself every day by giving in to his moods.	А сын между тем заставлял его совершать их одно за другим - он заставлял отца ухаживать за ним, смиряться перед его капризами.
This father had nothing which would have delighted him and nothing which he would have feared.	Этот отец не обладал ничем, что могло бы восхищать мальчика или внушать ему страх.
He was a good man, this father, a good, kind, soft man, perhaps a very devout man, perhaps a saint, all these there no attributes which could win the boy over.	Он был добряк, этот отец - добрый, ласковый, кроткий человек, быть может, очень благочестивый, быть может, даже святой. Но все это были такие качества, которые ничуть не пленяли мальчика.
He was bored by this father, who kept him prisoner here in this miserable hut of his, he was bored by him, and for him to answer every naughtiness with a smile, every insult with friendliness, every viciousness with kindness, this very thing was the hated trick of this old sneak.	Скучно было ему в обществе этого отца, державшего его, как в плену, в своей жалкой хижине. Надоел он ему смертельно, а то, что на каждую скверную проделку мальчика он отвечал улыбкой, на каждое обидное слово отзывался ласковым словом, на каждую злобную выходку отвечал добротой - это-то именно и представлялось ему самой ненавистной уловкой со стороны старого ханжи.
Much more the boy would have liked it if he had been threatened by him, if he had been abused by him.	Г ораздо приятнее было бы мальчику услышать от отца угрозы, претерпевать наказание.
A day came, when what young Siddhartha had on his mind came bursting forth, and he openly turned against his father.	Но наступил день, когда чувства молодого Сиддхартхи прорвались наружу, и он открыто выступил против отца.
The latter had given him a task, he had told him to gather brushwood.	Последний поручил ему набрать хвороста.