Сиддхартха

And he ran up to just outside of the city.	Так он шел до самого города.
When, near the city, he reached a wide road, he stopped, by the entrance of the beautiful pleasure-garden, which used to belong to Kamala, where he had seen her for the first time in her sedan-chair.	Когда поблизости от города он вышел на большую дорогу, то остановился у входа в прекрасный парк, который когда-то принадлежал Камале и где он впервые увидел ее в носилках.
The past rose up in his soul, again he saw himself standing there, young, a bearded, naked Samana, the hair full of dust.	В душе его ожили воспоминания о том времени: он увидел себя таким, каким стоял тогда у входа -молодым, обросшим бородой, почти ничем не прикрытым саманой с запыленными волосами.
For a long time, Siddhartha stood there and looked through the open gate into the garden, seeing monks in yellow robes walking among the beautiful trees.	Долго стоял он и смотрел в открытые ворота сада, где монахи в желтых рясах расхаживали между прекрасными деревьями.
For a long time, he stood there, pondering, seeing images, listening to the story of his life.	Долго стоял он, погруженный в раздумье, созерцая картины прошлого, прислушиваясь к истории своей жизни.
For a long time, he stood there, looked at the monks, saw young Siddhartha in their place, saw young Kamala walking among the high trees.	Долго стоял он, глядя вслед монахам, но вместо них видел молодого Сиддхартху, видел молодую Камалу гуляющими под высокими деревьями.
Clearly, he saw himself being served food and drink by Kamala, receiving his first kiss from her, looking proudly and disdainfully back on his Brahmanism, beginning proudly and full of desire his worldly life.	Он с совершенной ясностью видел самого себя, видел, как его угощала Камала, как он получил ее первый поцелуй, как он гордо и презрительно оглянулся на свое прошлое брахмана, как гордо и жадно устремился в мирскую жизнь.
He saw Kamaswami, saw the servants, the orgies, the gamblers with the dice, the musicians, saw Kamala's song-bird in the cage, lived through all this once again, breathed Sansara, was once again old and tired, felt once again disgust, felt once again the wish to annihilate himself, was once again healed by the holy Om.	Он видел вновь Камасвами, видел своих слуг, пиры, игроков в кости, музыкантов, видел певчую птичку Камалы в клетке, вновь переживал все это, дышал воздухом сансары, и затем снова чувствовал себя старым и утоленным, снова переживал тогдашнее отвращение и желание покончить с собой, и снова исцелялся священным "Ом".
After having been standing by the gate of the garden for a long time, Siddhartha realised that his desire was foolish, which had made him go up to this place, that he could not help his son, that he was not allowed to cling him.	Простояв долгое время у ворот сада, Сиддхартха понял, как нелепо было то желание, которое привело его сюда. Он понял, что не может ничего сделать для сына, что он не вправе приставать к нему.
Deeply, he felt the love for the run-away in his heart, like a wound, and he felt at the same time that this wound had not been given to him in order to turn the knife in it, that it had to become a blossom and had to shine.	Словно рана, горела у него глубоко в сердце любовь к бежавшему, но в то же время он чувствовал, что не следует растравлять эту рану, что надо дать ей распуститься в цветок и излучать из себя свет.
That this wound did not blossom yet, did not shine yet, at this hour, made him sad.	Но в этот час рана еще не цвела, еще не излучала света, и потому он оставался печальным.
Instead of the desired goal, which had drawn him here following the runaway son, there was now emptiness.	То желание-цель, которое привело его сюда, вослед убежавшему сыну, теперь сменилось чувством пустоты.