Сиделка

Глаза его стали волчьими, на щеках и на шее проступила шерсть, руки частично трансформировались в огромные когтистые лапы.

— А главное, сколько их тут?

— Семеро, — негромко сказала я, но меня услышали.

— Кэти? Ты что здесь делаешь?

Горн мгновенно оказался рядом. Он навис надо мной, буравя тяжелым взглядом.

— Я велел тебе оставаться в департаменте, — в голосе графа звучал металл.

— Вам с ними не справиться, милорд, — тихо сказала в ответ.

— Зачем ты пришла? Проклятье! Ты хоть понимаешь, как это опасно?

Дерек сжал меня за плечи, но тут же отстранился и резко бросил заклинание:

— Эрборио!

Подбиравшийся к нам пес с визгом отскочил в сторону.

— Я могу их прогнать, милорд. У меня уже получалось избавиться от этих тварей.

Рес! Мне бы только собраться и хоть ненадолго избавиться от страшного воя в голове, иначе я не смогу вложить в слова нужную силу.

— Там, на дороге из Кранца, это была твоя работа? — заглянув мне в глаза, спросил Горн.

— Да, — подтвердила я.

— Уверена?

— Да, милорд. Только сейчас я никак не могу сосредоточиться. Они слишком сильно визжат.

Горн понятливо кивнул.

— Я возьму на себя все, что ты слышишь, а ты произноси заклинание, — распорядился он.

Дерек перевел взгляд на умирающего герцога, на сражающихся с тварями Лукаса и Каллемана, напряженно застыл и, посмотрев на меня, одними губами сказал:

— Действуй, Кейт.

В тот же миг вой в голове стих.

— Убирайтесь туда, откуда пришли! Ретеро! — выкрикнула изо всех сил.

По сути, это было то, что я говорила в прошлые разы, а последнее выражение обладало закрепляющим эффектом. Оно как бы запечатывало заклинание, не позволяя исказить его или нарушить. В первый раз, когда на меня напал один из псов, я не знала этого, поэтому и потеряла сознание, невольно закрывая заклинание собственной силой. Но сейчас все было иначе. Не так давно я вспомнила рассказ гнома о необходимости закрепляющих выражений и теперь понимала, что нужно делать.

— Ретеро! — еще раз громко произнесла в пространство, стараясь вложить в это слово все, что чувствовала.

Подчиняясь древнему приказу, черные псы дернулись и упали на пол, корчась и завывая. А потом замерли и растворились в воздухе, оставив после себя невыносимый смрад.

— Ну и вонь! — скривился Лукас.

— Они ушли? — напряженно поинтересовался Каллеман.

— Да, — кивнула я.

— И снова ты нас спасаешь, — бесстрастно произнес Эрик. — Интересно, что ж у тебя за дар такой?

— Некогда рассуждать, Эр, — оборвал его Горн. — Нужно найти Штолле. Он внизу, в подвалах. Кейт, ты сможешь помочь герцогу? — обратился он ко мне.

— Попробую.

— Хорошо. Лукас, останься здесь, а мы с Эриком побеседуем с Арни.

— Лорд Карающий!

В открытую дверь спальни неслышно просочились военные из десятки Коллина.

— Вы вовремя, — бросил им Горн. — Двое остаются здесь, охраняют вход, остальные — за мной.

Он помог Каллеману уложить Бравенского на постель, бросил на меня короткий взгляд и вышел из спальни. Эрикен молча последовал за ним.

— Как тебе это удалось? — спросил Хольм, наблюдая, как я осматриваю герцога.

— Что именно?

Я достала из сумки флакон с кердийской настойкой и смочила бескровные губы старика. Пару секунд ничего не происходило, а потом лицо герцога слегка порозовело, и он открыл глаза.

— Где Фредерик? — еле слышно просипел лорд Алластер.

— Внизу, пытается поймать Штолле, — ответил Лукас.

Он чуть скривился, разглядывая порванный пиджак и висящие лохмотьями брюки.

— Не смотри на меня так, Кейт, — сердито фыркнул волк. — Я в порядке. Ты же знаешь, у оборотней хорошая регенерация. Займись лучше его светлостью.

Я кивнула. На первый взгляд, раны Хольма не вызывали опасений. Благодаря частичной трансформации они затягивались прямо на глазах, а это значило, что амлы в них не было.

— Как вы себя чувствуете, милорд? — отвернувшись от волка, обратилась я к Бравенскому.

— Как себя может чувствовать умирающий человек? — чуть слышно хмыкнул герцог. — Жив, и это уже хорошо.

Он тяжело вздохнул. Его худое, изможденное лицо побледнело, скулы заострились.

— Это я во всем виноват, — с трудом произнес Бравенский. — Знал, что Арнольд завистлив, но не подумал, к чему может привести его зависть.

— Вам не стоит сейчас разговаривать, — предупредила я старика.

— Глупости, — еле заметно усмехнулся тот. — Когда и поговорить, как не перед смертью?

Он посмотрел на меня, и в его взгляде я заметила ту самую тьму, что так часто мелькала в глазах Горна. И я поняла, что герцог прекрасно осознает, что доживает свои последние минуты, и ему действительно хочется выговориться.

— То, что сказал Штолле, это правда?

— Да. Дерек мой сын, — задыхаясь, ответил мне Бравенский и повторил: — Мой единственный сын, — он помолчал немного, собираясь с силами, и продолжил: — Его мать несколько лет была моей любовницей. Об этом никто не знал, мы скрывали ото всех свою связь. А потом она неожиданно вышла за Горна. Я не знал, что Камилла ждет ребенка, иначе постарался бы от него избавиться.

Старик попытался усмехнуться, но дрожащие губы его не слушались.