Сияние Авроры

«Да, – перебивает оно. – Ты знаешь. Просто ты все еще находишься в плену себя прежней. Заперта внутри представления о том, кем была. Все эти привязанности, узы тянут тебя назад, в то время как тебе необходимо сосредоточиться на том, что ждет впереди. Чтобы по-настоящему принять эту силу, ты должна вспыхнуть, Аврора Цзе-Линь О’Мэлли. Или же покинуть это место и смириться с тем, чего никогда не будет».

И хотя это случилось несколько месяцев назад, в моей памяти до сих пор свежо воспоминание о неудаче на цветочном поле. Образ моего отца. В душе я знаю, что Эш прав: одного слова призрака оказалось достаточно, чтобы я потеряла власть над силой. Чтобы я расплакалась. Слезы даже сейчас жгут мне глаза, собираясь на ресницах.

– Я хочу, – говорю я.

«Правда?»

– Да! – кричу я. – Мне ненавистно это чувство. Но… мне тяжело, Эш. Очень тяжело. Отправляясь на Октавию, я должна была проснуться через пару недель и начать новую жизнь. А вместо этого проспала двести лет. – Я тру глаза, злясь на слезы, на саму себя. – А еще я знаю, что есть вещи важнее, чем оплакивающая свою жизнь земная девчонка, но, может, ты все-таки сбавишь немного обороты. – Я смотрю в его радужные глаза, и в моем взгляде читается обвинение. – Потому что я многого лишилась именно из-за тебя.

Оно стоит, все его тело сверкает на свету. Я буквально ощущаю… его злость на меня.

«Мы осознаем, от чего просим тебя отказаться. Но на кону – судьба всей галактики».

– Я понимаю!

«Тысячи обитаемых миров. Миллиарды миллиардов душ. Все это будет уничтожено, если мы позволим Ра’хааму расцвести».

– И это я понимаю! – кричу, поднимаясь на ноги. – Я ведь не идиотка, Эш. Я все понимаю!

«И все равно отказываешься. Отпустить. Вспыхнуть. Ты же – Триггер, Аврора Цзе-Линь О’Мэлли. Ты – обнаруженная эшварами сила. И если не избавишься от мешающих тебе преград, никогда не преуспеешь».

– Но как? – спрашиваю я.

«Ты хочешь этого?» – интересуется Эш.

Я поднимаю глаза к розовому небу надо мной. За ним ждут миллиарды солнц. Думаю обо всем, что лежит на чаше весов. Жизни незнакомых людей, жизни моих друзей. Все это будет потеряно, если я сейчас отступлюсь.

Желая быть исследователем, я хотела такой жизни. Увидеть и сделать то, о чем многие только мечтают. Дойти до самого края. Вот почему я стала изучать картографию, вот почему многим пожертвовала ради того, чтобы попасть в экспедицию на Октавию – именно она два столетия спустя привела меня сюда.

К этому краю.

– Да, – слышу я свой голос.

«Правда?»

– Да!

«Тогда закрой глаза».

И я закрываю.

Вдруг оказываюсь в белой комнате, полуденное солнце светит в широкие стеклянные окна. До меня доходит, что я стою в одной из дюжен кухонь, в которых бывала моя семья, когда мы путешествовали по миру во время подготовки к экспедиции на Октавию. А потом грудь внезапно сдавливает, я ощущаю прилив радости, тоски и любви при виде нее – она так близко, что можно прикоснуться к ней рукой.

– Мама… – шепчу я.

Она поднимает голову и дарит мне одну из своих улыбок – из числа тех, что вселяют в меня уверенность, будто в мире все хорошо. Окидывая взглядом комнату, впитывая в себя окружающую обстановку, я понимаю, что уже бывала здесь раньше. Это не просто место из моих воспоминаний – это конкретный, уже пережитый мной вечер.

Сегодня папин день рождения. Мама нарезает овощи для его любимого блюда, популярного в ее семье: густого коричневого рагу с морковью и картофелем, ягненком и перловкой. Я отмеряю тапиоковый крахмал для приготовления обожаемой им рисовой лапши.

Мне где-то тринадцать лет, и к тому времени мы не всегда с ней ладим. Я уже решила, что хочу подать заявку на участие в экспедиции на Октавию. Однако мама считает, что для таких серьезных решений еще слишком рано. Даже больно вспоминать о наших с ней ссорах по этому поводу, сколько времени мы потратили впустую на такие мелочи.

Сейчас я наблюдаю за движениями ее быстрых, ловких рук, вижу знакомое обручальное кольцо. В тот прошлый раз, несколько столетий назад, мы просто пели песни, готовили и обсуждали одно из моих домашних заданий, пока все остальные не вернулись домой. Но теперь, я знаю, при желании видение можно изменить, не заходя слишком далеко.