Сияние. Прямая речь, интервью, монологи, письма. 1986–1997

После этого я начал писать новые песни. Выйдя из психушки, я начал работать, получив твёрдое основание для своей дальнейшей деятельности. Возник цикл «Лёд под ногами майора», «Тоталитаризм», «Некрофилия».

В отношении моего опыта в психушке я бы использовал афоризм Ницше: «То, что меня не убивает, делает меня сильнее». Если это меня не убило, оно сделало меня сильнее. На невиданное количество каких-то единиц измерения «силы души».

После этого я понял, что я солдат. Причём солдат хороший. Понял я также, что отныне себе не принадлежу. И впредь я должен действовать не так, как я хочу, а так, как кто-то трансцендентный хочет. Этот кто-то может быть «народ», «силы», «весёлая наука дорогого бытия». Кузьмы не было, я был тогда один. И один записал все альбомы: «Некрофилия», и «Тоталитаризм», и другие. Все отказывались со мной играть. Со всех музыкантов взяли в КГБ подписки, где они подтверждали, что дела со мной иметь не будут. Я понял, что раз никого нет, надо всё делать одному. Достал инструменты, магнитофон, и на дерьмовой аппаратуре накладками записывал все альбомы. Нет, так нет, надо всё равно дело делать.

Так было до 1988 года. Меня в этом году вторично пытались забрать в психушку. Это было после фестиваля в Новосибирске. На этом фестивале мы решили выступить в качестве группы «Адольф Гитлер». Это был наш первый профашистский концерт.

Тогда уже пошли за санитарами, но…

«Лимонка», № 2, декабрь 1994 года

Именно так все и было Творческо-политическая автобиография (часть II)

Итак, когда в 1988 году мы дали наш первый профашистский концерт в Новосибирске в качестве группы «Адольф Гитлер» (в её состав входили мои друзья братья Олег и Женя Лищенко, один из которых, к сожалению, недавно умер), меня захотели во второй раз засадить в психушку, и мы с Янкой оказались в розыске. Мы были в «бегах» до декабря 1988 года, объездили всю страну, жили среди хиппи, пели песни на дорогах, питались чем Бог послал, на базарах воровали продукты. Так что опыт бродячей жизни я поимел во всей красе. Где мы только не жили — в подвалах, в заброшенных вагонах, на чердаках… В конце концов, благодаря усилиям моих родителей розыск прекратили и меня оставили в покое — к тому же начинался новый этап «перестройки», и диссиденты уже никому не были нужны. Помимо того, я был уже широко известен, давал постоянно концерты… Тогда, в 1998 году, я опять-таки лично записал альбомы «Так закалялась сталь» и «Всё идёт по плану». Ну а дальше, весь 1989 год мы проездили на гастролях, играли, сочиняли. Тогда возник первый состав «Коммунизма» вместе с Олегом Судаковым и Кузьмой. Наверно, для нас это было самое плодотворное время.

Но в 1990 году я понял, что необходимо либо выскочить из этого потока, либо невиданным усилием воли обратить его в другую сторону, ибо в восприятии нашего творчества началась самая настоящая инерция, имеющая к тому же самый коммерческий характер. На концерты начали ходить определённые люди, знающие, что они увидят… Тогда мы решили сменить всё: мы разошлись, распались. В течение лета я в одиночку записал альбом «Прыг-скок». Я считаю, что сама песня «Прыг-скок» — одна из лучших вещей, что я сделал в жизни. Она возникла почти как шаманский ритуал: мы решили с Кузьмой провести трансцендентный опыт, включить огромную бобину на девяностой скорости и играть в течение многих часов беспрерывно. И часа через четыре из меня пошли, как из чудовищной огромной воронки, глубоко архаические слова — слова, рождённые даже не в детстве, но в том состоянии, которое существовало даже до моего рождения. И эти тексты я едва успевал записывать — из меня шёл и шёл поток… Я не знаю, где я в действительности находился в то время. В результате такого страшного опыта вышла эта песня — «Прыг-скок».