Сияние. Прямая речь, интервью, монологи, письма. 1986–1997

Такое вступление понадобилось мне для того, чтобы я могла точнее передать принцип беседы с Егором Летовым — солистом общеизвестной в России и СНГ группы «Гражданская Оборона». Не сомневаюсь, что для любителей, отдающих дань почтения русскому року, эта группа стоит на почётном месте. Самобытность музыки и текстов даёт о себе знать. Но слушать музыку и общаться с людьми, несущими её в массы, — разные вещи. Всегда интересно знать, как думает о том деле, которым он занимается, человек, которого ты если не любишь, то хотя бы уважаешь. Что думает Егор Летов?

— Первый вопрос будет такой — почему вы один, без группы?

— Я с самого начала так начинал — акустика, электричество. Есть групповые концерты с группой, есть акустика. Это разные вещи, так что… Меня пригласили на акустику.

— Посещение нашего города — что-то вроде турне?

— Нет, конечно. Мы сейчас записываем альбом. Это в наших планах — работа над серией альбомов. А в Иркутск нас пригласили наши друзья, я с удовольствием приехал.

— Какой вы человек?

— Не знаю. Это или очень долго говорить… Вы что имеете в виду?

— Как вы себя оцениваете?

— Разумеется, очень нехорошо.

— Почему?

— Знаете, я считаю, что песни пишутся только тогда, когда человек собой не удовлетворён.

— Когда вы пишете песни, вы действительно думаете о том, о чём поёте?

— Нет, я не думаю. Песни создаются не от интеллекта, я считаю. Не от сознания. От чего-то другого. У Хлебникова есть стихотворение «Когда конь умирает — дышит. Когда умирают боги — солнце гаснет. Когда умирают люди — поют песни».

— Типа «поэту нужно страдание». Так?

— Да, что-то вроде. Хотя я не мазохист, конечно.

— Вы себя считаете больше поэтом или музыкантом?

— Я больше поэт, несомненно. Более того, я не занимаюсь искусством вообще. То, что я делаю, не искусство. Это, скорее, из области секты, создания новой религии. Всё, что мы делаем, — это создание новой цивилизации. А она, не то что наша, но и на Западе закончилась. Наша попытка — попытка создания её. Даже не цивилизации, а новой, живой культуры. Моя здесь задача — сделать максимально всё, чтобы этот процесс ускорить.

— Как вы видите рок будущего?

— Считаю, рок закончился. Его нет. Его нет уже очень давно. На Западе его нет с 70 года. У нас — где-то с 88-го. А я застал ещё то время, когда рок у нас был действительно живой.

— Рок в вашем понимании что?

— Скажем так: каждое десятилетие возникает определённое движение молодёжи, которое воплощается через что-то: поэзию, музыку, искусство… Каждый раз что-то, что чего-то стоит — это нечто, выходящее за определённые рамки. Это всегда шаг влево, какая-то ломка. Что сейчас сделали панки на Западе? Создали новую волну, что сейчас называется попс. Через года три, когда возникает новая волна, цивилизация приспосабливает её к себе, съедает.

— То, что произошло с роком?

— Да, конечно.

— Вы говорите, рок — это война. Почему вы стали заниматься этой «войной»?

— Сейчас большинство вопросов возникает о политике. Почему мы занимаемся политикой? В обществе сегодня образовалась определённая ниша, возникла ситуация, когда политикой стали заниматься люди, с ней не связанные. Политика — дело профессиональное. А сейчас нет добровольцев, которые бы этим занимались профессионально. На их место выходят кто? Писатели, публицисты, рок-музыканты… Я и наша компания.

— Понятно. Сейчас никто не хочет управлять массами. Это делаете вы. И в то же время говорите, что пишете подсознательно. Это правильно?

— Да, правильно. Я отвечаю за свои слова. Считаю, это хорошо. Я, конечно, могу анализировать то, что пишу, все последствия. И тем не менее самое ценное в том, что я делаю, — подсознание. Сверхсознание даже, я бы сказал.

— Вы хотели бы быть богом? В смысле высшей инстанции, ответственности за человечество?

— Да, конечно. Собственно говоря, мы ими и являемся. Все люди делятся на две категории: те, которые берут на себя ответственность, и нет. Мы на себя берём. Но в общем мне стыдно за то положение, которое мы занимаем, потому что считаем — мы недостойны. Когда мы начинали, цели у нас были другие. А теперь скажем так: как рядовые, мы занимаемся генеральской работой.

— В этом смысле вы считаете, что судьба вас обделила?