Сияние. Прямая речь, интервью, монологи, письма. 1986–1997

— Да наихуевейше!!! Только, блядь, дилетант может сотворить что-либо нетривиальное, стоящее и настоящее! Профессионализм (все эти «техноризмы», «симфонизмы», «эстетизмы» и прочая ненаглядная поебень) уничтожает всё живое, что может быть в роке. Я вот в основном сейчас слушаю всякие гаражные и психоделические команды середины и конца 60-х (TROGGS, Kim Fowley, St. JOHN GREEN, VELVET UNDERGROUND, THE DOORS, THE STANDELLS, KINKS, MC5, PAUL REVERE & THE RIDERS и пр.). Чуваки не умели, в обычном, массово-уебищном понимании, играть. Но зато как они играли!!! Это же не просто (о чём Манагер мечтает) — сгореть, на хуй, и в кучку пепла превратиться! Вот так вот и должно петь и играть. Я вот считаю, что самая наиважнейшая мера — это предельная ЖИВОСТЬ автора, творца, его ОДЕРЖИМОСТЬ, БЕЗРАССУДСТВО во время творческого акта, и насрать на (пусть даже значительную) долю лажи, которая при этой вдохновенности неизбежна. Я больше всего охуеваю от всяких народных архаических ритуальных песнопений и музицирований. Это вообще НЕ МОЖЕТ быть профессионально исполнено! Да и вообще, по-настоящему страшно, захватывающе, горько и светло поёт нажравшийся в сракатан мужик, стучащий кулаком по столу, пускающий и размазывающий кровь, слезы и слюни. Я до сих пор так и не научился как следует играть на гитаре и петь, как, допустим, Александр Борисович Градский. Мне это никогда и на хуй не надо было. Манагер вот вообще петь не умеет. Зато какой невъебенный праздник он переживает, когда поёт: это видеть надо! В Новосибирске, в 1988 году, во время нашего (ГО) выступления Манагер осатанел и забылся до столь исступлённой степени, что перестал вдыхать между выпеваемыми-выблёвываемыми-выдираемыми с мясом строчками и рефренами, и самым натуральным образом чуть на задохся. У него аж кровеносные сосуды полопались на щеках, и рожа вся складками одеревенела, превратившись в этакую зомбиобразную гримасу, этакий остервенелый оскал. Только через пару часов после окончания концерта к нему возвернулась более или менее человеческая личина. О!

А что касается записи… Я вот принципиально записываюсь дома — своим собственным звуком, который я сам изобретаю и собственноручно воплощаю, работать с которым мне радостно и интересно и который навряд ли обрадует и заинтересует эстетствующие массы. Самая же смелая, бескомпромиссная и обидная запись, которую я когда-либо слышал, — это сольник Кузи Уо Трамтарарарарам, записанный им лично при участии Манагера. Это — эталон, высший уровень крутизны, идеал, для меня непостижимый и вообще немыслимый.

Да и вообще, как мне кажется, по-настоящему интересно и здорово может быть лишь то, что НЕ МОЖЕШЬ, — то, чего пока НЕ УМЕЕШЬ, а потом уже… квалифицированные будни каких-нибудь недохороненных заскорузлых Клэптонов, Джаггеров, Макаревичей. «Это ли не юдоль скорби?»

— Теперь, с твоего разрешения, серия «блиц»-вопросов. Твой любимый… так сказать… «певец»? Вокалист?

— Трое — Screamin’ Jay Hawkins, Jim Morrison и Kim Fowley (правда, я у него слышал лишь один, к сожалению, альбом «Outrageous» 1967 года, но это — просто пиздец!)

— Любимая группа?

— Разумеется, ГО, КОММУНИЗМ и прочие собственные проекты. А также… THE DOORS.

— Любимый поэт?

— Александр Введенский.

— Любимый писатель?

— Достоевский.

— Ну вот, вроде, и всё. Что бы ты хотел ещё добавить?

— Эх… слова девальвируются, обесцениваются прямо на глазах. Всё, что я тут самозабвенно навещал, возможно, выглядит плоско, нарочито, вычурно и попросту пошло. Мне, честно говоря, насрать — как выглядят мои нищие речи и кто что подумает. Считайте, что всё это мной наговорено сугубо и исключительно для собственной персоны. Вообще, честно говоря, всё, чем я тут занимаюсь в эти печальные времена (стихи, песни, картинки или вот, например, слова), я считаю этаким безнадёжным ритуалом. Чем-то вроде концептуальной акции Джозефа Бойса, когда он носил и укачивал на руках мёртвого зайца, объясняя ему вслух теорию относительности.

Егор, 10 сентября 1990 года

Егор Летов: Конец наступает тогда, когда уничтожается живая энергия творчества