Сикарио

И все в том месте было уравновешено, все на своем месте. Я бы назвал это состояние «гармонией». И каждый раз у меня возникал один и тот же вопрос: как так получилось, что бедолага «гамин» из моего детства в желтом непромокаемом плаще, тот, кто спал в сыром подвале и воровал в супермаркетах, умудрился за такой короткий срок превратиться в человека, способного с одного взгляда определить какой Пикассо настоящий, а какой поддельный.

И еще он разбирался в музыке и кино, и в книгах и писателях, и все в нем как-то изменилось, до того момента, пока как-то вечером мы не остановились на светофоре и он не увидел грязного, оборванного мальчишку, сидящего на парапете, долго смотрел на него и потом сказал таким голосом, что я вздрогнул:

– А ведь и мы были такими же. И на лице у нас точно также были написаны голод и грусть, а люди шли мимо и не обращали никакого внимания.

Он припарковался чуть дальше, вышел из машины, подошел к «гамину» и передал ему несколько банкнот, в машину вернулся уже другим человеком.

Спустя пятнадцать дней он купил колледж.

Приказал снять со стен галереи несколько картин, поспорил по телефону со своим отцом, разозлился и накричал, так что охрип, на администратора, на несколько часов заперся в кабинете с адвокатами, но, в конце концов, «продавил» свое решение и основал «Подвал».

Думаю не нужно объяснять откуда взялось такое название.

Он сам, собственноручно, занимался проработкой всех деталей. Были переделаны все комнаты и душевые, игровые площадки и учебные классы, а когда все было готово, послал за мной и попросил:

– Найди и приведи сюда того «гамина».

Того пацана звали Серафим Надгробная Плита и все потому, что основным источником его доходов было воровство надгробных плит с кладбища, потом он их вышлифовывал, чтобы стереть имя усопшего, и продавал заново.

Думаю, я достаточно рассказал вам о себе и о своих знакомых, чтобы не удивляться этому. Ну, такой был способ зарабатывать себе на жизнь… Что в этом не обычного?

Открывать прибежище для «гаминов» с кем-то по имени Серафим, да еще занимающимся воровство надгробных плит, мне показалось не очень хорошим знаком и вместе с ним я привел еще одного по имени Христофор, блондин с ангельским лицом, кто впоследствии оказался самой последней сволочью и сукиным-сыном, а Серафим стал очаровательным мальчишкой.

Восемнадцать, иногда доходило до двадцати.

На улицах их было более пяти тысяч, есть из кого выбрать, но Абигаил всегда настаивал, что увеличивать количество учащихся в «Подвале» было бы грубейшей ошибкой, потому что как бы мы ни старались, все равно не сможем помочь всем беспризорным Боготы, следует сделать все надлежащим образом в отношении некоторых и таким образом создать прецедент, и показать пример.

И всё это стоило целое состояние.

Я это точно знаю, потому что именно Рамиро был ответственным за все счета и почти каждый день покрывался чернильным потом и хватался за голову, просматривая новые требования об оплате.

Восемнадцать мальчишек отъедались про запас, как никогда до этого не ели, пожирали все, словно грифы, а еще сюда нужно добавить покупку одежды, обуви, оплату врачей, лекарств, учителей, уборщиков, немного карманных денег, платежи за свет, за воду…

Настоящее состояние!

Однако Абигаил ощущал себя по-настоящему счастливым, как никогда до этого, и хотя провел многие годы за пределами Боготы, но так и не смог стереть из памяти воспоминания о тех тяготах и бедах, которые пережил, будучи ребенком, и вернувшись, опять увидел все это, и не смог успокоиться пока не сделал хоть что-то для тех, кто мучился точно так же, как он когда-то.

Теперь понимаете почему я обожал его?

Любой другой на его месте просто ограничился бы тем, что дала ему жизнь, наслаждался бы полученным в полной мере, и не обращал внимания на тех, кто остался позади. Но только не Абигаил. Он не только помог нам, своим друзьям детства, но также считал своей обязанностью помочь всем тем, кого считал «своими людьми».

У него были и деньги, и связи, и внешность, и достаточная подготовка, чтобы чувствовать себя наравне с представителями нашего «высшего света». И если бы захотел, то мог бы сделать карьеру в политике. Было бы очень хорошо, если многие из нынешних политиков обладали хотя бы частью его качеств. Но вместо этого ему больше нравилось играть в футбол с мальчишками, или объяснять им разницу между полотнами Эль Греко и Фернандо Ботеро, чем проводить время в каком-нибудь гольф-клубе или элитном салоне.