Сила и невинность. В поисках истоков насилия

Подвижность ребенка может рассматриваться как способ увеличения расстояния, на которое он может отойти от своей матери. Это практика независимости от нее, практика, возрастающая в течение всей его жизни независимо от того, где находится его настоящая мать и от того, жива она или умерла.

Неудачное воспитание может привести и приводит силы индивида к разрушительным итогам. Женщина-пациент страдала периодическими приступами неконтролируемой злобы к своим мужу и детям, во время которых она могла исторгать бесконечные ругательства и в ярости колотить мужа кулаками. Оказалось, что она была дочерью проститутки, и еще совсем маленькой мать часто использовала ее как "повод для разговора", чтобы завязать контакт с разными мужчинами и кафе. Затем мать вела мужчину в свою комнату, в то время как дочь сидела за столом одна в течение часа или около того. В школьные годы она жила у бабушки с дедушкой и жители деревни совершенно отвергали ее. Она вспоминала, что ходила к домам женщин, сплетничавших о ней, и гадила у них на ступеньках, чтобы отомстить. Когда другие дети собирались в компании, ее не приглашали, она подходила к краю группы и просила немного мороженого и торта. Она развила чувство заботы, кормя кроликов и других животных у себя дома, но это было привязанностью одиночки, и она так и не смогла преодолеть нервозность в ситуации контакта со своими ровесниками. Совершенно понятно, что такое воспитание должно было привести к разрушительной ярости и агрессии в имевших место позднее человеческих ситуациях.

Нормальное развитие ребенка требует любви и заботы родителей наряду с его собственной возможностью изо дня в день исследовать и повышать свое чувство компетентности. Сторр говорит: ""Дай мне сделать это", эту просьбу маленькие дети повторяют вновь и вновь, и мудрые матери вдохновляют своих детей делать столько, сколько они могут, как бы ни было утомительно терпеливо ждать, пока ребенок в течение нескольких минут завязывает узел, который взрослый в состоянии завязать за считанные секунды"[59]. Сторр не считает, что чтение сказок братьев Гримм и игра в полицейских и воров и в войну наносят вред детям. Ребенку нетрудно отличить фантазию от реальности, и ему надо проработать свои агрессивные склонности в мире фантазии, если они неприемлемы в реальности. Вновь цитируя Винникотта ("Если общество и находится в опасности, то не из-за человеческой агрессивности, а из-за подавления личной агрессивности в индивидах"), Сторр далее утверждает, что родители, которые беспокоятся о том, чтобы их дети не превратились в разжигателей войны, запрещая военные и подобные им игры, добиваются тем самым прямо противоположного: "[они]…скорее всего получат именно тот тип личности, возникновение которого пытаются предотвратить"[60]. Ибо ребенку нужен весь доступный ему потенциал агрессивности, чтобы защитить и укрепить свою растущую индивидуальность.

2. Жизнь Оливера

Фрагменты психоанализа этого молодого человека позволят увидеть, что происходит, когда сила индивида не может быть принята им сознательно п открыто. Сила при этом не исчезает, но прорывается множеством других способов. Этими путями могут быть закамуфлированная сила пли псевдосила.

Оливер, аспирант, приятной наружности, стройный, казался моложе своих двадцати шести лет. Он был третьим и последним ребенком в обеспеченной еврейской семье, в которой самый старший ребенок, брат Оливера на девять лет его взрослее, всегда был успешен как в социальном плане, так и в области спорта. Сестра Оливера, старше его на семь лет, большую часть жизни проходила тот или иной курс терапии, была госпитализирована после приступа шизофрении, и два года в состоянии немоты находилась и стенах психиатрической клиники, где и пребывала к описываемый период. Его отец, заведующий финансовым отделом в обширной торговой сети, был холодным, успешным в делах и ипохондричным дома — временами добрым, но абсолютно непредсказуемым. Он хотел, чтобы дети были "милы" с ним, и реагировал на семейные ссоры уходом в болезнь (у него было больное сердце) и замыканием в себе.