Сила Мира

Атталику никто не учил магии. Не умела она ни толком нацеливать заклятие (хотя в какой-то степени его нацелила ненависть), ни рассчитывать силу. Поэтому, когда она кое-как обрывает заклятие, чувствует себя хуже, чем после мужниных побоев. Атталика пошатывается, сплевывает кровь. Она наверняка бы упала, не подхвати ее Лепаж.

— Лекаря! — кричит полковник. И обрушивается на солдат, завороженных невиданным зрелищем: — А вы что стоите? Ждете, когда они опомнятся? Вперед!

Штурмовать квартал больше не требуется. Как оказалось, до самой ратуши нет ни одного живого темесца. А вот трупы, насаженные на собственное оружие, как бабочки на иголки, попадаются так часто, что бледнеют даже опытные воины.

— В Храм бы ее — там из нее сделали бы непобедимую магичку, — бормочет Лепаж, разглядывая последствия побоища.

Беспрепятственно, не потеряв ни одного человека, полки выходят к площади ратуши. Крупнейшая и красивейшая площадь города, которая видела правителей всех городов Семиградья, Ствангара, Рыцарской Земли и даже Ахава Атарга. Веками ее украшали, расширяли, достраивали, так, что теперь она смотрится как единое целое. Убери малейшую деталь — и будет чего-то не хватать…

Вернее, смотрелась. Сегодня площадь обезображена пушечными ядрами, из разбитого прямым попаданием фонтана вытекает на брусчатку вода. Валяются неприбранные трупы — след скоротечного арьергардного боя отступавших три дня назад тавалленцев. В голове памятника Тавию, основателю города, торчит арбалетный болт.

Ратуша возвышается мрачная и покинутая. Как и Эрхавенская, она строилась прежде всего как цитадель, но изначально ее гарнизон стоял за Эмерика. Это могло бы стать огромной проблемой, если бы не заклятие Атталики. Несколько минут — и площадь ратуши заполняют полки Элиано и Лепажа. Ворота, обитые толстыми железными полосами, способные выдержать попадание десятифунтового ядра, закрыты, но пушки в бойницах молчат, а свесившийся из окна зала заседаний труп, насаженный на копье, как ципленок на вертел, лучше всяких слов свидетельствует, что заклятие Атталики поработало и здесь. Лепаж сглатывает:

— Всего навидался, но чтоб такого…

Любоваться на дело рук эрхавенки — некогда. На противоположную сторону площади выдвигаются темесцы, их ничуть не меньше, чем тавалленцев. Полковники отдают приказания, тавалленская пехота быстро и четко перестраивается в плотную фалангу, ощетинившуюся копьями. Арбалетчики с обеих сторон дают ровные залпы, после чего вперед идут латники. Миг — и на Площади Ратуши с лязгом и треском сталкиваются две стальные лавины.

Атталика остается позади. Там, где разгорается сражение, от нее все равно нет толку. Она пытается освоиться с новообретенной силой, научиться ею управлять. Конечно, то, чему даже опытный маг не сразу сможет научить, самостоятельно и за несколько минут не освоишь, но сейчас она об этом даже не задумывается.

Ей еще раз везет — будто некая сила (не исключено, сам бог-воин Аргелеб, Сила которого составляет ее Дар) хранит для главного дела жизни. Она вовремя чувствует могущественного мага, который уже приводит в действие чары, страшные, кровавые, густо замешанные на невинной крови и страданиях, отвратительные ей по самой сути и напоминающие проклятого муженька, да поразит его геморрой и чесотка… Она не может понять принципа строения чар, не знает, как сделать, чтобы вложенная в них огромная сила вышла из-под контроля вражеского мага. Времени на упреждающий удар нет. Остается действовать по принципу «сила солому ломит».

Вражеский маг бьет первым, Атталика чувствует, что умирает. Невидимые тиски сдавливают горло, грудь, голову, бедра — впечатление такое, что ее стягивает невидимая, но очень прочная сеть. Отшатывается присланный Лепажем военный лекарь: магия действует, хоть в меньшей степени, и на тех, кто рядом.

Разорвать эту сеть Атталика не может. Но она об этом и не думает. Успеть бы дотянуться до мерзавца, пока жизнь ее не покинула. Тогда не страшна будет и сама вечность…

Сознание почти гаснет, когда на другом конце города, в наскоро обустроенной ставке Эмерика, отчаянно закричал Палач Лиангхара Натан Атарг. Сам Бертье-старший отсутствует, он руководит наступающими темесскими полками. Натан чувствует, как сверху, с легкостью пронзая многослойную защиту, прямо на него устремляется тугая, шириной всего лишь с копейное древко, струя пламени. Она с легкостью прошивает стены домов, могучие гранитные блоки, из которых сложены крепостные стены, рассекает надвое воинов, имевших глупость оказаться на ее пути. Даже в крепостной стене оно прожигает брешь, в которую запросто мог бы пролезть человек — но охотников лезть в раскаленную дыру не найдется во всем Мирфэйне.

Неправда, что сильный и опытный маг всегда одолеет слабого и неопытного. Все зависит от того, какую цену противники готовы заплатить за победу, и самый слабый, в ком есть хоть крупица Дара, на несколько мгновений может стать почти равным богам. Атталика понимает: больше ни на что сил не хватит, и приносит в жертву саму себя — вкладывая все, что есть, без остатка, в один-единственный удар.