Сила Трех

Джералд, на котором по-прежнему лежала смертная тень, остолбенел, словно видел сон. За Банотом железной башней высился отец Джералда, а следом шел мистер Клейбери — задыхающаяся мокрая груша — и все пытался нацепить очки. А за ними виднелся большой отряд гарлесских охотников, а среди них Адара, Айна и — к удивлению Гейра — Хафни. Хафни был без капюшона и поэтому мокрый, как все, и к тому же встревоженный не меньше Адары. Айна, которая с мокрыми волосами стала очень похожа на Адару, судя по всему, опекала Хафни. И вдруг показался Сири, который, тоже с мокрыми прямыми волосами, с которых так и текло, стал очень похож на Адару, а он пытался помочь пунцовой, несчастной, запыхавшейся Бренде дышать ровно и глубоко.

А последним появился Гест, волосы и борода у которого потемнели и примялись от влаги, и Гейру он показался самым незнакомым из всех. Песнопевец быстро переводил взгляд с Гейра на Геста и обратно, словно сравнивая их, и Гейр подумал, что и Геста тот тоже знает. И по лицу царя было ясно, что и он знает Геста и решительно не понимает, как теперь поступить.

Банот встал перед царем и поклонился. А потом он заговорил, громко и учтиво, — до сих пор Гейр слышал такую речь только в сказках.

— Прибыл Народ Солнца, а с ним двое вождей Народа Земли. Мы пришли для переговоров с Народом Луны.

Вид у царя был чуточку раздосадованный, но одновременно и несколько заинтересованный, словно и он слышал о таком только в сказках. Но ответил он как подобает:

— Народ Луны приветствует Народ Солнца и вождей Народа Земли и спрашивает, что они имеют сказать.

— Первый вопрос, — отвечал Банот, — касается жертвоприношения сыновей вождей этих Народов и затрагивает возвращение сына царя Народа Луны, который был доставлен им в обмен.

— Что? — сказал царь. — Кто?..

Но Банот, который явно пребывал в своей стихии, живо продолжал:

— Второй вопрос касается затопления Низин водою и относится к пророчеству, произнесенному дочерью вождя Гарлесья, имеющей, как известно, Дар Ясновидения. А третий вопрос касается войн между Народом Луны и Народом Солнца, и вожди Народа Земли предлагают себя в качестве третейских судей по этому вопросу.

Звучало это великолепно. Джералд отнял ладонь от губ, и смертная тень с него сошла. Вероятно, он не стал бы так радоваться, если бы знал, в какой спешке Банот совещался с остальными и какими на самом деле непродуманными были их планы.

— Согласен ли царь вести переговоры по этим вопросам? — спросил Банот.

Царь поглядел на Банота и по дориговскому обыкновению пожал плечами. Карие глаза обшарили мокрую толпу и наконец остановились на Хафни, стоявшем между Адарой и Айной. Обнаружив его, царь вздохнул с облегчением.

— Как вам удалось его захватить? — спросил он.

Бренда откашлялась наконец от остатков болотной воды и подала голос:

— Это сделала я. Халла отдала его мне, а я отдала его им.

Собравшиеся дориги издали свистящий стон изумления. Царь крепче оперся на плечо младшего песнопевца, словно на рычаг, и оглядел галерею. Оттуда раздался голос Халлы:

— Это не я! Я… ты…

— Да ты, ты, — крикнул ей снизу Хафни. — Сама знаешь.

Царь с помощью своего рычага повернулся обратно, холодный и разгневанный.

— Ты, — сказал он Гесту. — Ты не имел права брать его в заложники!

— А я и не брал, — отозвался Гест. — Я вернул его твоим в Гарлесье. Вот твой капитан, его и спроси. И если уж на то пошло, ты не имел никакого права брать в заложники Адару и уж точно не имеешь никакого права приносить в жертву моего сына. — И он показал на Гейра, который стоял среди серебряных стражей, обстриженный и мокрый.

Было очевидно, что никто из доригов, кроме главного песнопевца, не знал, кто такой Гейр. Царь был поражен. Он несколько раз переводил взгляд с Геста на Гейра — хотел убедиться, что это правда, — и приближенные дориги и стражи тоже. По их лицам Гейр понял, что теперь, когда у него волосы были острижены, а у Геста намокли и примялись, они были больше похожи друг на друга, чем он думал. Наверное, именно поэтому Гест показался ему таким незнакомым.

— Значит, ты солгал мне, — сказал царь Гейру. — Ты говорил, что твой отец отдал эту гривну великанам.

— Я думал, да, — ответил Гейр.

— Да, отдал, — сказал Гест.

Судя по всему, царь не мог этому поверить.

— Гривна принадлежала Орбану из Отхолмья, — медленно проговорил он, — который за нее убил моего брата. Как она попала тебе в руки? Ты что, хотел снять с нее проклятие?

Гест помотал мокрой головой.

— Я никогда не умел снимать проклятия. Я же не заклинатель. Просто мне срочно понадобилась гривна, и когда жена Орбана дала мне ее, я принял ее за твою. Не знаю, откуда об этом стало известно Гейру, но он не врет, это точно.

— Мне очень жаль, что я не знал этого раньше, до того, как сожгли его волосы, — сказал царь, и было ясно, что ему действительно очень жаль. — Твой сын совсем не похож на двоих других твоих детей, и я решил, будто он сын Орбана.