Силиконовая надежда

– Ну, что ж… – Я встала из-за стола. – Если у тебя все, я могу идти? Нужно готовить полдник.

– Да, все. Спасибо за Настю.

– Я буду к ней заходить.

Но Аделина уже не слышала меня, набирала телефонный номер, а свободной рукой листала ежедневник.

Я вышла из кабинета с ощущением, что Аделина просто перестала мне доверять.

Аделина

Когда за Анной закрылась дверь, я с облегчением положила телефонную трубку и отбросила ежедневник. Значит, я стала непростительно расслабленной и не контролирую собственные эмоции, раз она задает такие вопросы.

Утром мы собирались на работу с Севой, Оксана еще спала, и за завтраком мы смогли обсудить ситуацию с моим отцом и его финансовым участием в фирме «Медгарант».

– Мне кажется, что там нет криминала и дело это не стоит внимания, – разливая только что сваренный кофе по чашкам, сказал Сева. – Я-то, собственно, за фамилию зацепился, остальное мне не особенно интересно. А ты ничего интересного для себя не нашла?

– Только лишние вопросы.

– Ну, как знаешь. Может, действительно лучше не говорить ничего.

– Все равно спасибо тебе, Сева, я получила кое-какую пищу для размышлений. Да в конце концов, хотя бы узнала, что он жив и даже не бедствует. Мы же от него ни единой весточки не получили после отъезда, – размешивая сахар в чашке, сказала я.

– Ну, тоже хорошо, – согласно кивнул Сева.

– Я такси сейчас вызову, может, со мной доедешь? – предложила я, но он отказался:

– Нет, мне сегодня в редакцию не нужно, я договорился о встрече с человеком здесь, неподалеку.

Из подъезда мы вышли вместе. Оксанка так и не соизволила оторвать тело от постели, чтобы проводить мужа – ну, она никогда этого и не делала, справедливости ради. Не знаю, как относился к этому сам Сева, но мне почему-то было его немного жалко. Открыв мне дверку и усадив в такси, Сева чуть сгорбил плечи, поднял воротник ветровки и, сунув в карманы руки, быстрым шагом направился в противоположную сторону. Зачем люди живут вместе, когда, по сути, они не вдвоем, а каждый сам по себе? У каждого отдельная жизнь, отдельные интересы и потребности, а вместе они только ужинают и спят. Как по мне, так лучше жить одной, чем чувствовать себя одинокой рядом с кем-то.

– Аделина Эдуардовна, к вам посетитель, – раздался голос Аллы по интеркому.

– Я никого не жду.

– Как? А представителя из Минздрава?

О, черт, черт, черт, как я могла забыть?! Точно – сегодня же должен был приехать из Москвы какой-то очередной проверяющий… Гори они все…

– Алла, задержи его минут на десять, я сейчас.

– Да вы не спешите, он еще от шлагбаума идет, меня охрана предупредила.

Я немного успокоилась, привела в порядок волосы, достала из шкафа накрахмаленный до хруста белый халат с бейджем, сменила белые сабо на элегантные лодочки, которые держала специально для таких случаев, подкрасила губы и, оглядев себя в зеркале, сочла, что для человека, проведшего четыре часа в операционной, я довольно свежа и неплохо выгляжу.

Когда Алла снова позвонила, я уже совершенно взяла себя в руки, отбросила все, что было в моей голове до этого, и приготовилась встречать представителя Минздрава. Но, как оказалось, нельзя быть готовой ко всему.

Когда он вошел вслед за Аллой в кабинет, я почувствовала, что мне стало дурно. Передо мной появился Павел Одинцов собственной персоной, и хуже этого я даже вспомнить ничего не смогла. Мы не виделись со дня похорон моей мамы, я и знать не знала, что он переехал в Москву и зашагал вверх по карьерной лестнице, буквально перепрыгивая через ступеньки.

– Добрый день, Аделина Эдуардовна, – с улыбкой произнес он. – Не ожидали?

– Почему же? Меня предупредили о приезде представителя Минздрава.

– Но вы не ожидали, что это буду я, согласитесь?

Я глазами указала Алле на дверь, и она вышла. Я же повернулась к вальяжно рассевшемуся за столом Одинцову и спросила:

– А ты на что сейчас рассчитывал? Что я тебе на шею брошусь?

– Деля, не надо так. Ну, пусть не на шею, но хоть лицо-то погостеприимнее можно сделать?

– Ты забыл, видимо, – оно у меня всегда такое. И давай сразу договоримся – ты представитель министерства, я – главный врач проверяемой клиники. Ни больше ни меньше.

– Предлагаешь забыть все, что между нами было?

– Я предлагаю это не вспоминать, потому что давно забыла. И зачем ворошить?

– Ты ведешь себя как обиженный ребенок.

– Интересное у тебя понятие об обидах, Одинцов. То, что ты сделал, называется иначе. Напомнить?

Он усмехнулся:

– Похоже, это ты не забыла, да? Не думал, что ты такая злопамятная.

– Злопамятная? Ты серьезно? Ты украл мою разработку, опубликовал статью, не упомянув моего имени, запатентовал – и я злопамятная? Ты просто восхитителен в своей мерзости, Паша.

Я села на свое место и взяла сигарету, стараясь, чтобы руки не дрожали.

– Так и не бросила курить? – тут же прицепился Павел, словно не услышал моих последних слов. – Не боишься цвет лица испортить?

– Не боюсь.