Во время войны 1812 года Греч принимается за издание журнала «Сын отечества» (названием которого стали слова из письма брата Николая Ивановича Греча, Александра, поручика артиллерии, смертельно раненного в Бородинском сражении: «Умру, но умру как истинный сын отечества»). До 1825 года «Сын отечества», пожалуй, самый известный и влиятельный русский журнал. Здесь печатаются Жуковский, Батюшков, Крылов, Карамзин, Грибоедов, Пушкин, Рылеев и другие. Литературная и издательская деятельность Греча действительно впечатляет. В разное время он редактировал журнал «Библиотека для чтения», возглавлял издание «Энциклопедического лексикона», вместе с Николаем Полевым издавал «Русский вестник» (в начале 40-х годов), был автором «Учебной книги российской словесности». «Краткой истории русской литературы», «Пространной русской грамматики», писал критические статьи, путевые очерки и романы (популярные в 30-е годы XIX века — «Поездка в Германию» и «Черная женщина»), воспоминания и биографические заметки и, наконец, деятельно помогал Вл. Далю, с которым был знаком на протяжении 30 лет, в работе над «Толковым словарем».
Когда Н. И. Гречу было полтора года, он сильно вывихнул себе ногу. «Были призваны лучшие хирурги и костоправы, — пишет Греч. — Ногу вправили, но не совершенно: она осталась навек вывороченною, и до сих пор я чувствую, что она слабее левой. От этого я не мог танцевать, но ходить мог и могу без устали очень долго, только на горы взбираться я не мастер». Литературная репутация Греча также оказалась вывихнута. Поправить ее, несмотря на все старания, так и не удалось. Близкое знакомство и длительное сотрудничество с Ф. Булгариным легло на него несмываемым пятном и почти полностью стерло все прочие заслуги в памяти поколений.
Сын Спасского уездного предводителя дворянства Дмитрий Васильевич Дашков получил хорошее домашнее образование, поступил в Московский университетский Благородный пансион и был одним из лучших воспитанников его. Он окончил пансион с отличием и служил по Министерству иностранных дел и юстиции. С 1833 года и почти до смерти был министром юстиции. С ранней юности и до кончины Дашков не переставал принимать живое участие в литературе, вращаясь в кругу писателей, и известен был как отличный знаток французской и позднее немецкой литературы, большой поклонник Вольтера, выдающийся остроумник, знаток иностранных языков и классической литературы.
В 1817 году его причислили к русской миссии в Константинополе, затем назначили вторым советником при русском посольстве в Турции. Во время кровавых греко-турецких столкновений (когда казнили даже патриарха Григория) вмешательство Дашкова спасло от гибели десятки греческих семейств. В это время он усиленно изучал греческий язык, читал Гомера и Платона, совершил путешествие по Греции, пытаясь отыскать в монастырях греческие, латинские и грузинские манускрипты.
Он дружил с Жуковским, Батюшковым, Карамзиным, Гнедичем, Вяземским и сам был не чужд литературной деятельности, которая началась еще в пансионе и носила по большей части критический и сатирический характер. «Свойство ума Дашкова, — писал Михаил Александрович Дмитриев, — могло служить примером того, что глубокомыслие не противно шутке и веселости. Вопреки мнению людей, судящих по наружности, надобно вообще заметить, что важность, пренебрегающая веселостью и шуткою, бывает всегда признаком односторонности ума, и если не тупости, то, по крайней мере, ума, ограниченного недалекими пределами; а нередко важность есть признак и надутой глупости. Не таков был Дашков. Имея важную наружность от природы, он никогда не важничал, был разговорчив и охотно сообщал замечания светлого ума своего о предметах и важных и легких; но был тверд в своих мнениях: ибо мнения его были плодом зрелого убеждения. Он следил за всеми отраслями наук и литературы; он читал беспрестанно и проникал глубоко в историю народов и в политические происшествия своего времени. Русскую литературу знал во всех подробностях и ни одного произведения ее не оставлял без внимания даже тогда, когда впоследствии занимал важные должности».