Силы и престолы. Новая история Средних веков

В 1280 г., когда завершилось строительство Ангельских хоров, Линкольн по праву занял место среди английских соборов первого ранга. Это была по-настоящему блистательная компания. В Англии по поручению короля основательная реконструкция прошла в Вестминстере, центром которого с этих пор стал храм Эдуарда Исповедника. В величественном Кентерберийском соборе располагалась кафедра английского примаса и всемирно известная усыпальница Томаса Беккета. В Йоркском соборе, где находилась кафедра северного архиепископа, тоже шли масштабные работы. Впечатляющее готическое строительство шло полным ходом либо уже завершалось во всех уголках королевства: Эксетер, Солсбери, Винчестер, Глостер и Уэллс на юге и западе, Эли и Норидж на востоке, Дарем и Карлайл на севере, Херефорд и Вустер на границе с Уэльсом. Тем временем в Уэльсе также шли крупные работы в Сент-Дэвиде, Лландаффе и Сент-Асафе. Готические вкусы коснулись и королевства Шотландия, проявившись особенно ярко в соборах Данблейн и Элгин, а также в аббатстве Мелроуз.

Все эти сооружения каждое по-своему развивали особые подвиды готической архитектуры – стили, которые мы сегодня называем декоративной и перпендикулярной готикой, стали отличительной особенностью английского соборного строительства в позднем Средневековье[824]. В том, что на Британских островах воплотилось столько амбициозных творческих проектов, не было ничего случайного. Как мы видели, к концу XIII в. Англия была чрезвычайно богатым королевством. Ее экономика процветала благодаря бурно развивающейся шерстяной промышленности, ее высшее духовенство владело огромными участками прибыльных земель, а короли управляли более или менее единым государством и проявляли большой интерес не только к сооружению замков, но и к самым разным видам монументального зодчества. Многие Плантагенеты активно интересовались различными способами прославления королевской власти и нанимали для этого выдающихся зодчих мирового класса (именно поэтому внутри английских соборов нередко можно найти королевские усыпальницы).

Несомненно, короли проявляли большой интерес и к Линкольнскому собору. По замыслу епископа Хью, в середине восстановленного собора должна была появиться высокая башня, увенчанная шпилем. Увы, в первые десятилетия строительства с конструкцией башни возникли сложности, и в 1237 г. она рухнула под собственной тяжестью. Ее восстановление началось в 1250-х гг. по приказу короля Генриха III, увлекавшегося архитектурой намного больше всех остальных королей из своей династии, за исключением разве что Генриха VI, который в XV в. основал величественные готические часовни в Итонском колледже и Королевском колледже в Кембридже. В начале XIV в. Линкольнскую башню расширили и сделали еще выше. После окончания работ в 1311 г. ее деревянный шпиль, обшитый свинцом, имел высоту 160 метров. Он был примерно на 11 метров выше, чем великая пирамида Хеопса в Гизе, которая почти 4000 лет оставалась самым высоким рукотворным сооружением на земле. Линкольнский собор держал рекорд до тех пор, пока в 1548 г. шпиль не сломался во время бури[825].

Со временем Линкольнский собор стал не только чудом света, но и официальным местом хранения королевских и святых реликвий. Ранней зимой 1290 г. любимая супруга Эдуарда I Элеонора Кастильская умерла в деревне Харби в Ноттингемшире, всего в 30 милях от Линкольна. Как мы видели, Элеонора обладала безупречным чувством долга – чтобы оказать услугу короне, она даже согласилась родить на строительной площадке замка Карнарвон. Глубоко потрясенный ее смертью, Эдуард I решил с огромными почестями отправить ее останки в Лондон, к месту захоронения. В первую ночь пути тело королевы было доставлено в монастырь недалеко от городских стен Линкольна, где ей удалили внутренности, чтобы замедлить процесс разложения. 3 декабря внутренности были захоронены в соборе, а позднее им отвели красивую гробницу возле усыпальницы святого Хью[826]. В городе соорудили первый из двенадцати Крестов Элеоноры – богато украшенных резьбой каменных столпов, занимающих видное место на городских площадях и отмечающих тот факт, что в городе покоится часть останков королевы. Вдохновение для этого сложного и необычного мемориала, вероятно, пришло из Франции, где за двадцать лет до этого вдоль всего пути следования похоронной процессии короля Людовика IX (того самого, который распорядился построить Сент-Шапель в Париже для тернового венца Христа) были установлены памятники-montjoies[827]. Над Крестами Элеоноры работала команда лучших в Англии каменщиков и архитекторов того времени: Джон из Баттла, Майкл Кентерберийский и Александр из Абингдона. Большинство крестов к настоящему времени разрушены или утеряны, но все они когда-то были самостоятельными готическими шедеврами. Приказавший поставить их король, как все великие средневековые правители, понимал, что наследие не может строиться только на крови – его следует утвердить и увековечить в камне.