Симбиот

Полностью удовлетворенный увиденным, я уже собирался уезжать, когда на глаза мне попался лейтенант, о чем-то оживленно говорящий с командиром дивизиона. Если мое зрение мне не изменяло, то у него под глазом был здоровенный синяк. Заметив, что на них обратили внимание, лейтенант как-то резко повеселел, а вот комдив наоборот опечалился. Я поманил их пальчиком, понимая, что случайно стал свидетелем чего-то очень важного.

— Лейтенант, что с вашим лицом?

— Меня избили.

— Кто?

— Бойцы моего взвода.

Видите ли, для меня эти слова прозвучали как гром, среди ясного неба. В кавдивизиях прикрытия была собрана лучшая и наиболее подготовленная часть бойцов и командиров Красной Армии. Многие из них имели боевой опыт и награды. Благодаря стараниям Политуправления и НКВД, во многом удалось избежать ошибок в комплектовании частей личным составом, так свойственных нашей армии. Не помню точно, в чьих мемуарах мне удалось вычитать выдающийся случай. Генерал, написавший воспоминания, накануне контрнаступления под Москвой приехал с инспекцией в одну их подчиненных частей. Внешне все было чинно и пристойно, но что-то его насторожило в односложных и выверенных ответах подчиненных. В конечном итоге, ему удалось разговорить командира, пояснившего суть проблемы. Оказывается, часть комплектовалась где-то в Средней Азии. Весь призывной контингент, живущий в центральных районах, уже выгребли подчистую. Наконец, под руку военкомату попались представители какого-то племени, впервые в жизни спустившиеся с гор за солью, и чей язык с трудом понимали даже местные жители. Здесь они выяснили, что являются гражданами Советского Союза, которому срочно нужна их помощь и защита. И все бы хорошо, горцы были хорошими стрелками, но батальон был лыжным! Так вот, подобных нелепостей здесь удалось избежать, во всяком случае, я на это надеялся.

Почти сразу среди кавалеристов начала формироваться особая субкультура и своеобразная этика поведения. И бойцы, и командиры прекрасно понимали, что здесь не отбывают повинность, не исполняют патриотический долг и не ищут теплых мест. Здесь собранны люди, считающие военную службу своей профессией, и владеющие ей лучше, чем любой гражданской специальностью. Большинство из них уже обладали каким-то набором заслуг и умений. Взявший меня «в плен» сержант-пограничник по количеству задержаний мог поспорить с самим Карацюпой, в совершенстве владея навыками маскировки. Бывший с ним кубанский казак, несмотря на свою молодость, был мастером какого-то совершенно неизвестного единоборства. Мне довелось увидеть один из его показательных боев. Против парня вышел мужик, вдвое превышающий его размерами, да еще и хороший боксер. Весь бой занял всего несколько секунд. Бугай, решивший навязать мальчишке мордобитие на средней дистанции, мгновенно увяз в текущей, словно вода, защите соперника, а потом, совершенно непонятным образом, взмыл на высоту собственного роста, и со всего маху треснулся спиной о землю. Подняться с нее он смог лишь пару минут спустя, с посторонней помощью. А туркмен вообще был уникальной личностью. По-русски он многое понимал, но совершенно не разговаривал, в обиходе используя всего несколько простейших словосочетаний. Зато он умел стрелять так, как никто другой. Сидя верхом на галопирующей лошади, он, держа винтовку одной рукой, мог с семидесяти метров попасть в подброшенный воздух спичечный коробок. Любой снайпер отдал бы полжизни за такой результат.

Очень скоро стало ясно, что перенести сюда порядки массовой призывной армии, вещь совершенно нереальная. Здесь нет новобранцев, которых можно отправить чистить сортиры, а командиры тут не сопливые пацаны, едва закончившие школу. Здесь надобно уважение! Поэтому обращение к рядовому бойцу по имени отчеству, здесь звучало не как изощренное издевательство или дотошное исполнение устава въедливым службистом, а как нечто совершенно естественное. Именно по этой причине, я не мог понять, как тут могло случиться такое вопиющее нарушение субординации. А вообще говоря, преступление, в боевой обстановке карающееся смертью.

— А скажи-ка мне, лейтенант, за что же тебе бойцы по картине настучали? За какие такие грехи?

Что-то мне не нравилось в поведении этого человека. Что-то отталкивающее было в его достаточно красивом, для мужчины, лице. Какая-то червоточинка мелькала в его бесстрастных глазах.

— Они недовольны, что я заставляю их учиться больше других.

Вот не верю я, хоть убей. Уж больно у тебя рожа скользкая. Насмотрелся я на таких, еще у себя в будущем. Есть целый сорт людей, которые никогда ни в чем не виноваты по бумагам, но из любой кучи дерьма торчат именно их уши.

Я повернулся к Доватору и произнес:

— Вот скажи мне, полковник. Почему, если случается какая-то…опа, то обязательно у тебя? То командующего округом чуть не пристрелят, то броневик утонет, а теперь еще и морду набили командиру? Почему? А? Даю тебе пять минут, чтобы привести сюда весь взвод. Найдите командира эскадрона, хоть из-под земли. Комиссар и особист тут? Замечательно. Время пошло!