Симфония Искажений (СИ)

Тем не менее, даже бестолковое исполнение, больше похожее на прогулку по незнакомому дому в кромешной тьме, увлекло его. Пусть его пальцы не могли нащупать истину, его не покидало ощущение, что ответ витает в воздухе. И этот поиск, смешанный с горячим интересом и внутренним благоговейным трепетом, сузил жизнь до черных оттисков на нотном стане, до неясной и неуместной мелодии, закутавшейся в туман. Чего-то не хватало: какого-то сквозь, какого-то извне, какого-то между; невыразимое застряло в клетке пустоты.

Фрэнки не заметил, как добрел до конца первой части, забавляясь с призраком. Перевернутая страница подарила ему новый ключ: «Иллюзия», и в преддверии этой иллюзии раскололась предыдущая. Он остановился, желая глотнуть воздуха. После мгновения тишины вступил хор цикад, исполняющий нехитрую песню летней ночи. Прохладный ветер забрался за ворот рубашки.

Вместе с вернувшейся тишиной стало ясно: Симфония не пряталась и не кокетничала. Симфония молчала.

Запустив пальцы в волосы, Фрэнки невесело усмехнулся. Он знал, что эта музыка не дастся так просто, не впорхнет в его сачок добровольно; но ничто не мешало ему надеяться на легкую победу.

— Я всего лишь… букашка, которая ползает по страницам книги, — бросил он, повернувшись к Сиду. — Ползает и даже не догадывается, что это за тисненый рельеф. Кстати, ты сейчас не резонировал? Я кое-что специально на всякий случай пропускал, но мало ли…

— Нет, — отозвался тот. — А ты не торопись с выводами. Знаешь, одна большая непреодолимая трудность — она раскладывается на много маленьких преодолимых. И вот ты смотришь на эту трудность, о ужас, говоришь ты, я не смогу, я слаб до стыдного… а потом смотришь на список маленьких и понимаешь, что эти-то тебе по силам. Просто немного терпения, Фрэнки. Ты пощупал только первую часть.

— А ты кто, собственно говоря, такой, чтобы советы мне давать? — проворчал Фрэнки.

— Молчу. Я лучше за кофе для тебя схожу, хоть какая-то будет польза, — Сид поднялся, глупо улыбаясь.

— Да от тебя всегда только вред один, — отмахнулся обиженный композитор.

После того, как дверь закрылась, он раздраженно стряхнул с рукавов вскарабкавшиеся до самых плеч ноты. От заискивающего поведения бывшего друга ему было тошно: будто нашкодивший щенок, чтоб его! Унижением прощение не заслужить, а вот презрение — всегда пожалуйста. Хотя куда там сильнее презирать, вопрос отдельный. И все-таки не складывался Сид, виновато бегающий за кофе, не пропускающий ни одной юбки, напившийся перед важной поездкой, легкий, беззаботно-пустоголовый человек, с Сидом, призывающим забыть саму жизнь во имя Симфонии. Раздвоение личности налицо.

— Послушай, — обратился к нему Фрэнки, услышав скрип отворяемой двери, — а как ты будешь жить без Симфонии?

— А? — переспросил тот с полным ртом. — Чего?..

— Вот разберемся с Симфонией, а дальше что? Лично у тебя?

— Горячий, не пей пока, — заботливо сказал Сид, поставив чашку перед гостем. — Я вот еще шоколад стянул.

Он протянул Фрэнки плитку сладкого лакомства. Тот подумал, что неплохо бы гордо отказаться от подачек предателя, но в итоге послушно отломил кусок и сунул в рот.

— Надо было принести тебе сахар, — изрек Сид с философским видом и забрался обратно на чужую кровать. — Потому что ты такой белый, а шоколад такой черный, да и кофе тоже — больше подходит для черных душонок вроде меня, правда?

— Шутки шутишь? — мрачно спросил Фрэнки.

— Как и полагается злодею: втоптать в грязь, а потом злорадствовать. Спрашиваешь, чем я займусь после Симфонии. Тебе это действительно интересно? Ведь нет.

— Ошибаешься.

— Не ошибаюсь.

Фрэнки побарабанил пальцами по клавишам и посмотрел на ноты тяжелым взглядом. Действительно, какое ему дело? Никакого.

— Женишься, наверное? — бросил он напоследок. — На Мадлен.

— Пф-ф, — прокомментировал это предположение Сид. — Ни за что!

Фрэнки скрипнул зубами и сжал руки в кулаки так, что побелели костяшки, но промолчал и не двинулся с места.

— Я никогда не женюсь, — между тем добавил безнравственный холостяк. — Пусть другие этими глупостями занимаются, ты, например.

— Пересплю с твоей сестренкой, а потом скажу: «Не буду жениться, пусть другие этими глупостями занимаются», — передразнил его Фрэнки.

— Не скажешь, потому что у тебя зубов не останется.

— Иди ты к черту.

В такой теплой, почти семейной обстановке и без того сложная работа совсем не клеилась. Фрэнки отхлебнул свой кофе, взглянул на лист, зовущий в иллюзию, и понял, что уже невыносимо устал, что никакой кофе не поможет разобраться в чужеродной нотной вязи, вьющейся на недостижимой высоте над ним, что ему хочется остаться в одиночестве, скулить, жалеть себя — и только, и ничего больше. Никаких громких слов и свершений, никаких звезд и мечтаний о несбыточном.

— А знаешь, — сказал он, — вот то самое множество преодолимых трудностей может собраться в огромный такой ком — и тогда тебе крышка!

Ему было интересно, что возразит на это Сид, но тот молчал, опустив глаза.