Симфония Искажений (СИ)

— Вот как, — отозвался Сид с пугающей невозмутимостью. — И все-таки я не торопился бы с выводами. Тысяча раз — не так уж много. Можешь ковыряться, сколько душе угодно, я не тороплю.

Как все просто и ясно становилось, стоило только его послушать!

— Легко тебе говорить! — закричал Фрэнки, вскочив с места. — Легко! Ты даже не представляешь, о чем речь, а я-то знаю, что ничего не выйдет, увы, уже знаю! Я могу потянуть время, но суть от этого вряд ли изменится! Но тебе-то что? Разбираться в нотах — не тебе! Исполнять — не тебе! Тебе остается только жить в свое удовольствие, развлекаться с Мадлен!

— Успокойся! — Сид подскочил к нему, схватил его за плечи и тряхнул. — Успокойся, успокойся!

— Ты призываешь забыть жизнь во имя Симфонии, — выплюнул Фрэнки ему в лицо, — но сам ничего не делаешь, сукин ты сын! Ни черта! Палец о палец не ударил! Ты хочешь, чтобы я сдох в объятиях Резонансметра, — о, ты знаешь, что я уже не отступлюсь и не брошу ее, ты прекрасно это знаешь! Что мне некуда возвращаться! Что у меня нет будущего! Принесешь меня ей в жертву, как и обещал, а я буду только рад, черт побери, не худшая смерть!

— Закрой рот! — рявкнул Сид и толкнул его на пол. — Не смей мне тут говорить о смерти! Только попробуй заикнуться о самоубийстве! Чокнутый! Ненормальный!

— Кто тут ненормальный? — переспросил потенциальный самоубийца, и его затрясло от беззвучного смеха. — Мы оба, наверное…

— Просто делай свою работу. Просто пытайся. И даже не мечтай о Резонансметре. И о смерти тоже.

— Звучит как угроза, — Фрэнки поднялся с пола, потирая ушибленное место. — «Даже не мечтай о смерти»! Красота. А если я не справлюсь с переложением, кто будет исполнять Симфонию Искажений там, в Мнимом Зазеркалье? Кто? Может быть, ты?

Он рассмеялся было над своей догадкой, но сразу замер, ошеломленный. Потом взглянул на бывшего друга — и увидел в его глазах ответ.

— Ты будешь исполнять Симфонию Искажений. Ты… будешь… исполнять… — Фрэнки нервно сглотнул, чувствуя, что теперь-то точно сходит с ума.

Комната поплыла перед глазами, ноты радостно выползли из своей клетки и запрыгали, зазвенели в воздухе беспокойными черными точками. «Ты не понял, не понял, не понял! — смеялись они на все лады, во всех регистрах. — А как он себя вел? Почему врал? Зачем не дал прикоснуться к Резонансметру? Глупый, глупый, глупый, ты слишком поздно понял! Он повел тебя по ложному следу, намекая на «жертвоприношение», а ты клюнул! Мы заберем его, заберем, заберем у тебя, а ты останешься один — совсем — снова!»

— И ты с самого начала собирался быть исполнителем, верно?.. — пролепетал Фрэнки с благоговейным ужасом. — Еще до нашего знакомства, верно? О… черт… черт!

Сид схватил чашку и допил чужой кофе в один присест.

— Что ты паникуешь, не могу понять, — он пожал плечами, прикидываясь невозмутимым, но Фрэнки не снял очки и прекрасно видел, как он дрожит. — Опять выдумал черт знает что. Лучше бы ты Симфонию разбирал, а не отвлекался на мелочи. Кажется, я тут только мешаю, так что я пойду…

Не найдя в себе силы остановить его, Фрэнки плюхнулся на стул и проводил Сида остекленевшим взглядом. Как только дверь закрылась, несчастный композитор сначала бездумно уставился на ноты, а после схватился за голову и сполз на пол, жалобно скуля. У него не осталось сил ни думать, ни чувствовать, ни анализировать; даже тревога, пожирающая его изнутри, будто достигла предела и сменилась оцепенением. Время застыло и утратило всякий смысл.

Последнее, что он запомнил, прежде чем погрузиться в усталую дремотную тьму на рассвете, — это шуршание листов на пюпитре, трепетно прячущих Музыку Метели, что несла в себе не то смерть, не то иллюзию. Он бессильно опустил голову на клавиши, отозвавшиеся понимающим тихим бренчанием, и уснул; и ему снился Сид, приветливо протягивающий окровавленную руку, от которой один за другим отваливались гниющие на ходу куски. «Все нормально, — говорил он со своей бестолковой улыбкой, — мы — все — не имеем — значения». Фрэнки сердито мотал головой, Фрэнки был не согласен; но он ничего не мог изменить, ничего не мог поделать со ржавыми пятнами крови, разъедавшими снег вокруг безжалостной коррозией и сжигавшими его разум. А тем временем метель, равнодушная ко всему, выводила свою чистую мелодию где-то высоко в недостижимом небе.

***

Кошмары сменяли друг друга, ясный свет солнца обращался в безжалостное пламя, а пение птиц и шуршание листвы за окном — в потусторонние шорохи, и так Фрэнки проспал до полудня, а после его словно окутала мягкая тьма, на плечо легла теплая, живая рука и легонько тряхнула, вырывая из тяжелого забвения.

— М-м-м… — простонал Фрэнки, интуитивно узнав эту теплоту, — убирайся… сволочь…

— Э? Что? — удивилась Сильвия — это оказалась она. — Извини, конечно, за вторжение, не очень тактично с моей стороны, но дверь была открыта, я подумала, может, тебе плохо…

— Ой! — Фрэнки разом проснулся и покраснел. — Ой, прости, я тебя с твоим братом перепутал!