Симонов и Цапля

– Однако, забудем пока об этом. Что вы можете сказать о толпе? – продолжил он. – Она ведь всегда глупа, и управлять ей, казалось бы, несложно. Но с годами я убедился, что толпу нужно неустанно держать под наблюдением, ведь она, чуть расслабишься, готова взбунтоваться.

– Видите ли, толпа – это очень большое число людей, а большие числа – это вообще весьма обманчивая вещь, – отвечал я. Парадокс больших чисел, или парадокс толпы, заключается в том, что в толпе почти нет умных людей, но при этом в ней очень много умных людей. Вы меня понимаете?

– Вполне понимаю, и получается, что умных людей вовсе не нужно так уж много, чтобы взбунтовать толпу?

– Совершенно верно, и по той же причине мы можем заметить, что толпа, хотя и глупа и не знает куда идти, но всегда выбирает правильную дорогу.

– Дайте мне совет – как вычислять в толпе этих умных людей? Вы на такое способны? Мне необходимо подчинять таких людей государству, и таким образом направлять толпу в нужном мне направлении.

– Боюсь вас огорчить, но эти люди – не просто умные. Они еще и независимые и не склонны кому-либо подчиняться. В этом проблема любой власти. Хотите подчинить их – действуйте в интересах народа, простых людей, – и тогда, и только тогда эти умные люди сами с охотой подчинятся вам.

– Только тогда? – с наигранным разочарованием в голосе спросил Валентиниан.

– Только тогда, – твердо отвечал я.

– Их нельзя подкупить?

– Нет. Любого другого из толпы можно, но их – нет.

– Хорошо, я вас понял. Теперь поговорим лично о вас. Мне нужен опытный человек, который знает толпу и знает человеческую природу. Верный человек, который будет моей правой рукой, будет моей опорой во всех моих планах – в подчинении толпы и в предотвращении в ней мятежей, в методах разделения и властвования на покоренных территориях – во всех планах империи, которые я хочу реализовать. У меня уже есть несколько таких советников, и я предлагаю вам стать еще одним.

– Я могу отказаться?

– Нет.

– И тем не менее, я откажусь.

– Почему?

– Потому что эта ваша цель – подчинение сотен тысяч людей ради процветания государства и разврата римской знати – эта ваша цель не кажется мне благородной.

– Поберегитесь, эта цель – испокон веков цель римской империи.

– И тем не менее.

– Отказаться, как я вам уже сказал, нельзя.

– Вполне понимаю вас, но я отказываюсь.

– Вы сами не хотите принадлежать к римской знати? Не хотите славы и богатства?

– Нет ничего более вульгарного, чем слава, и не тот богат, у кого есть деньги, а тот, кому они не нужны.

– В таком случае, Бен-Шимон, завтра вы будете осуждены за колдовство и вас обезглавят.

– А вот это интересная идея! Я обеими руками за! – весело отвечал императору я.

Мы оба поднялись, разговор, казалось, был закончен. Валентиниан взирал на меня с искренним изумлением, ибо вряд ли найдется человек, который может совершенно равнодушно и даже с радостью воспринять из уст императора такое известие. Вдруг Валентиниан положил мне ладонь на плечо и попросил садиться.

– Вот еще что, – сказал он, – этот ваш Иешуа говорил, что нет такого преступления, за которое нельзя при искреннем раскаянии получить прощение. Это так?

– Иешуа учил так, но, если вам интересно мое мнение, то я не вполне согласен с этим.

– Мне интересно ваше мнение.

– Я полагаю, что есть исключение из этого правила. Завоеватели, которые одним росчерком пера обрекают на неизбежную смерть тысячи людей – не подлежат прощению. Солдаты убивающие – могут быть прощены Богом, но императорам, начинающим войны – не будет прощения.

– Боже мой, Бен-Шимон, со мной так никто никогда не разговаривал. Вы наговорили здесь уже на десять казней. Вы поистине не боитесь смерти.

– Не боюсь.

– Вы страшный человек, Бен-Шимон. Однако я подумаю над вашими словами. Сейчас передо мной стоит выбор – начинать ли новую завоевательную кампанию в землях северных алеманнов, или ограничиться дальнейшим подчинением уже завоеванных южных земель. Давайте договоримся так: обдумайте мое предложение до завтра. Если вы согласитесь, то получите в подарок титул и впридачу любой из небольших островов или уездов империи – такой вотчиной могут похвастаться не более десятка римских вельмож.

Ночью меня вдруг осенила идея. Фраза Швелия о том, что больше всего пользы себе приносит тот, кто приносит пользу другим, приобрела для меня, в свете обещанного императором имения, вполне конкретный смысл. На следующий день я заявил Валентиниану следующее:

– Я готов согласиться на ваше предложение с двумя условиями: Первое: я буду служить вам не более десяти лет. Второе: вы не должны начинать войну против северных алеманнов.

– Вы меня опять удивляете, Бен-Шимон. Я полагал, что решение ваше непоколебимо. Что вы задумали? Вы будете служить мне верой и правдой?

– Да.

– Тогда по рукам. Договор двух мужей слова!