Символы власти и борьба за власть: к изучению политической культуры российской революции 1917 года

Руководители комиссии полагали, что проблема формы одежды не важна: «Вопрос о форме — пустой, и о таких пустяках я говорить не хочу и не буду», — заявил сам Савич. Те же взгляды высказывал и член комиссии адмирал Канин: «Какая форма? Да не все ли это равно. И кому это глаза колет? Только легкомысленным людям». Однако другие участники дискуссии придерживались иной точки зрения: о форме говорили чуть ли не все выступавшие, было очевидно, что для них этот вопрос необычайно важен. В комиссии ярыми противниками института кондукторов были матросы, представлявшие рядовых моряков Кронштадта и Гельсингфорса. В их выступлениях звучит желание спешно упразднить эту должность, немедленно переодев при этом бывших кондукторов в одежду простых матросов. «Нет никакой беды в том, чтобы кондукторам надеть фланелевые рубахи», — заявил один из них. Некоторые матросы признавали профессионализм кондукторов, но и те настаивали на смене формы: «Правда, мы знаем, что они приносят пользу, но не все ли равно, если они будут во фланеленках». Кронштадтский матрос даже указывал кондукторам на пример офицеров, при этом вопрос о ликвидации погон он интерпретировал по-своему: «Что касается снятия кителя, то я не понимаю, отчего они так презирают галанку (так матросы называли холщовый рабочий костюм. — Б.К.), которую так недавно носили. Офицеры и те подчинились снятию погон, найдя их лишними побрякушками»[658].

Однако некоторые офицеры, входившие в комиссию, возражали матросам, защищая кителя кондукторов: «Переменив платье, вы дадите повод насмешкам». О том же, разумеется, говорили в комиссии и представители кондукторов: «Здесь говорилось, что если Родина-мать вам скажет: одень форму эскимоса и служи во имя долга и любви к ней, вы пойдете и будете служить… Не все так отнесутся к перемене формы как должно, но найдутся такие, которые будут смеяться, может быть и не зло, но все-таки будут, и будет обидно»; «Положение… после упразднения этого института и переодевания их, будет очень тяжелым». Похоже, некоторые были готовы смириться со всем, кроме смены формы: «Если и нужно упразднить кондукторов, то во всяком случае переодевать их не следует», — заявил один кронштадтский кондуктор[659].

Показательно, что приверженцы различных точек зрения использовали политические аргументы и политические обвинения. Матросы обвиняли кондукторов в отсутствии патриотизма: «Истинный сын родины, в каком бы наряде он ни был, готов защищать родину. Но он говорит еще: мачеха Россия дала фланелевку, потом китель, принятый с радостью, а мать Россия отнимает обратно»; «Все говорят, все для победы, но говорят: оденьте в рогожку, я служить не буду». Со своей стороны кондуктора высказывали подозрения, что за этим вопросом может скрываться тайная подрывная деятельность провокаторов и «последователей Ленина»[660].

Комиссия в конце концов высказалась за скорейшее упразднение института кондукторов. Вопрос же об обмундировании решался так: «Упраздненным кондукторам предоставляется право донашивать старую форму, нашив на рукаве установленные… штаты». Возможно, на мнение членов комиссии повлияла информация чинов морского ведомства о предполагаемых затратах на переодевание бывших кондукторов в матросскую форму: она должна была обойтись казне в 150 тысяч рублей. Большого практического значения вся эта дискуссия не имела: еще до ее завершения Керенский издал приказ № 254 об упразднении звания кондукторов[661]. Однако, похоже, многие бывшие кондуктора действительно донашивали свою старую форму, лишенную знаков различия. Но, по крайней мере, в некоторых случаях они делали это вопреки приказам. Отношение Главного морского хозяйственного управления от 10 августа гласило: «Кондукторам флота, переименованным в старшие специалисты, обмундирование выдать, как матросам, призванным из запаса»[662].

Члены комиссии, столь пылко обсуждавшие возможную форму бывших кондукторов, спорили, конечно, не только о форме одежды. За этим спором стояло совершенно иное понимание целей и задач революции. Один матрос сформулировал свой подход вполне откровенно: «Проект… на самом деле выделяет особый класс старших специалистов. <…> Зачем нам, социал-демократической России, делать это?». И оппоненты этого кронштадтского моряка также говорили не только о сохранении формы, но и о существовании и сохранении «классов». «Отсутствие классов является… идеалом и, как всякий идеал, достижимо только в очень далеком будущем», — резонно заявил один офицер[663]. Его оппоненты же мечтали о создании «бесклассового» сообщества военных моряков новой России.

Как видим, требование ликвидации особой формы кондукторов, также как и требования ликвидации орденов и медалей и, отчасти, борьба с погонами, были проявлением широкого и противоречивого движения за максимально полное уравнение. Но порой сторонники эгалитарного принципа построения вооруженных сил шли еще дальше в своих требованиях.