Символы власти и борьба за власть: к изучению политической культуры российской революции 1917 года

Простые люди также с гордостью использовали новое для них «звание», бывшее символом приобретения нового статуса. «Поздравляю вас с гражданином, а мы будем мужественно исполнять свой долг до полной победы», — писал в марте солдат своим домашним[970]. Солдаты гвардейского Тяжелого артиллерийского дивизиона писали в Петроградский совет: «Гражданин — как приятно и гордо звучит. Да будет это гордое слово трепетом наших врагов, приверженцев старого режима». Соответственно, некоторые бывшие полицейские чины опасались, что они будут лишены нового статуса в новом государстве. Так, помощник полицмейстера Симферополя обратился в местный городской общественный комитет с просьбой «причислить его к числу граждан Великой Свободной России»[971].

В этой форме обращения проявлялась ориентация на традицию европейских революций, противопоставлявших «подданных» и «граждан». Это сказалось и во время церемонии принятия присяги Временному правительству. Военнослужащие и чиновники обычно либо указывали свое звание, а затем подписывались, либо просто ставили подпись. Но порой перед фамилией вставлялось — «гражданин»[972]. Появляются, впрочем, и обращения-гибриды: «господа-граждане», «граждане-товарищи»[973].

Обращение нередко используют противостоящие политические силы. Большевики, захватывая власть в стране, адресуют свой победный призыв «Гражданам России», но и генерал-майор П.Н. Краснов, возглавлявший антибольшевистские войска, двигавшиеся на Петроград, обращался к «гражданам-солдатам»[974].

В то же время некоторые россияне, обеспокоенные обострением политического кризиса, нарастанием продовольственных трудностей и скачком преступности, со временем отказывались от «революционной» идентификации. Так, некий житель Киева, написавший 10 июля письмо Керенскому, который нередко противопоставлял «граждан» новой России «обывателям», законопослушным подданным императора. Письмо было подписано: «Возмущенный обыватель, но не гражданин»[975].

Слово «гражданин» имело большое значение в различных текстах, но при этом оно воспринималось, «переводилось» в разных ситуациях по-разному. Иногда обращение рассматривалось как знак уравнения всего населения страны, как символ преодоления социальных, классовых, сословных различий. Совет офицерских депутатов в Петрограде заявлял, что во имя «… войны за свободу вся Россия — солдат, офицер, рабочий, земледелец, сольются в одно — в „гражданина свободной России“». Но иногда предполагалось даже, что это и знак ликвидации национальных различий, символ создания в результате революции нового гражданского сообщества. «Теперь нет больше национальностей, все равны, все граждане», — говорил солдат В. Коречников на похоронах «борцов за свободу» 17 марта в Гельсингфорсе[976].

Тем не менее все большую популярность в ходе революции приобретает слово «товарищ», которое быстро становится самым модным приветствием. «Все говорили „Товарищ!“ „Товарищ!“ Очень было радостно и хорошо всем людям», — вспоминал о революции в своем сочинении московский школьник.[977]

Бывший матрос так запомнил первый революционный день в Кронштадте: «В роте появилось слово „товарищ“. Это наше родное, запрещенное ранее обращение теперь прочно вошло в быт казармы, и мы его так часто применяли, что применяли даже там, где не требовалось». Так, матросы-караульные заставляли арестованных офицеров называть их «товарищами» и сами обращались к ним так же. Впрочем, некоторые арестанты сами проявляли инициативу. «Теперь, вероятно, Вас надо называть „товарищем“», — обратился старый полковник к своему конвоиру-матросу[978]. Увлеченность модным словом отразилась и на делопроизводстве войсковых выборных организаций. Например, полковой комитет Стрелкового полка Офицерской стрелковой школы рассматривал вопросы о случаях «недобросовестного отношения к товарищам больным со стороны старшего врача», «о товарищах поляках, желающих поступить в польские батальоны» и т. п.[979]

Революционное обращение довольно быстро стало знаком политической мимикрии, приспособления к новому строю. Так, морской офицер, украсивший свою форму громадным красным бантом, уже 4 марта обращался к «товарищам матросам» в Гельсингфорсе[980]. Показательно, однако, что подобные карьеристы и оппортунисты и без подсказки знали, как следует обращаться в подобных ситуациях. Это свидетельствует о том, что многие жители Российской империи, не имеющие никакого отношения к революционному подполью, были знакомы с революционной политической культурой.