Символы власти и борьба за власть: к изучению политической культуры российской революции 1917 года

Впрочем, на отдаленных участках фронта, на дальних военно-морских базах старые формы титулования сохранялись. Офицер Батумского отряда судов вспоминал, что многие матросы-сверхсрочники упорно продолжали титуловать офицеров по-прежнему. В это легко можно поверить: еще в августе 1917 г. командующий одной из армий Румынского фронта провел совещание с членами войсковых комитетов. Выяснилось, что многие солдаты продолжали обращаться к лицам командного состава, используя титулы, отмененные приказом военного министра № 114. Очевидно, это не могло не приводить к конфликтам, и 14 августа был отдан специальный приказ по армии, предлагавший разъяснить необходимость перехода к новым формам «титулования»[957].

Даже министров Временного правительства по инерции продолжали порой титуловать на старый манер. Так, председатель Свияжской земской медицинской управы 2 мая написал письмо А.Ф. Керенскому, которого он по-прежнему именовал «Ваше превосходительство»[958].

Однако и слово «господин» затем подверглось табуированию, — в этом отношении Российская революция следовала примеру Французской революции XVIII в.[959] Данное обращение ассоциировалось с социальным неравенством, в России также подчеркивалось и выделялось именно это значение слова. Такого «перевода» отвергаемого обращения требовала и революционная традиция: во многих пропагандистских текстах и песнях подполья в качестве врагов народа назывались «господа». В 20-е же годы это обращение почти совершенно вытесняется и оно воспринимается как «старорежимное». В ответ на обращение «господин» можно было услышать: «Господа все в Париже», «Сколько лет господ нет» и т. п. Советскими деятелями это слово стало употребляться в ироническом значении по отношению к своим противникам[960].

Составители разного рода воззваний не без колебаний выбирали новые обращения. Современник вспоминает сомнения, охватившие делегатов офицеров, солдат, матросов Севастополя, писавших первую прокламацию в начале марта: «Как обратиться к народу в воззвании? „Господа“ — было отвратительно, так как это обращение было пропитано гнилью и ложью старого. „Товарищи“ — еще не приобрело право гражданства ни в солдатской среде, ни в среде офицеров. Наконец после долгих поисков решили начать свое приветствие словом „братья“. Это тоже было не особенно хорошо. Но единственное оставшееся обращение „гражданин“ казалось сухим и чиновничьим»[961].

Однако первоначально основным новым общим обращением стало слово «гражданин». «Теперь все стали называться гражданами», — так описывалась революция в одном школьном сочинении[962]. Жителей новой России именуют «гражданами», а популярных политических деятелей, членов Временного правительства — «первыми гражданами». Например, в приветствии союза морских врачей Севастополя, адресованном А.И. Гучкову, он именовался «первым морским министром-гражданином»[963]. Нередко «первым гражданином» именовали председателя Государственной Думы М.В. Родзянко, а грузинская национально-демократическая партия, например, именовала Г.Е. Львова, возглавившего Временное правительство, «великим гражданином возрожденной России»[964]. Но затем почти монопольным обладателем подобного революционного «титула» становится А.Ф. Керенский.

Генерал Л.Г. Корнилов в своих приказах обращался к «солдатам народной армии и гражданам России»[965]. В прессе слово «Гражданин» иногда печаталось с заглавной буквы, тем самым подчеркивался особый, почетный статус нового революционного обращения[966]. Обращение использовали и многие видные деятели «старого режима», а великий князь Кирилл Владимирович, пытавшийся первоначально сохранить пост командира Гвардейского экипажа, именовался в своей части «гражданин Романов». Вряд ли это происходило без согласия данного представителя царской семьи. Некоторых других членов императорской фамилии также порой демонстративно называли — «гражданин Романов», «гражданка Романова»[967].

Новое обращение стало знаком признания нового строя, его использование должно было усилить авторитет соответствующих деятелей. Так, Ф. Баткин, лидер делегации Черноморского флота, посещавшей с пропагандистскими целями города России и участки фронта, именовал командующего «нами любимый гражданин адмирал Колчак»[968]. Тем самым он способствовал усилению политического влияния адмирала и придавал больший вес своим ссылкам на авторитет командующего флотом.

Изменение политического положения после Февраля подчеркивалось официальными обращениями. Приказ начальника 106-й дивизии гласил: «Сердечно поздравляю всех военнослужащих вверенной мне дивизии с дарованием им свобод и гражданства Великого Российского Государства»[969].