Символы власти и борьба за власть: к изучению политической культуры российской революции 1917 года

Впрочем, в мемуарах бывших красногвардейцев, можно встретить упоминания о том, что колонна вооруженных путиловских рабочих шла к Зимнему дворцу с «любимой красногвардейской песней» «Смело, товарищи в ногу» (именно этот мотив позже был использован во множестве советских кинофильмов и спектаклей, посвященных «Великому Октябрю»). При этом, возможно, многие ветераны по прошествии лет стремились придать событиям большую значительность, окрасить их в торжественные и праздничные тона. Иногда подобная романтизация событий возникала под влиянием советского искусства: Октябрь описывали уже «по Эйзенштейну» и «по Маяковскому». Соответственно, музыка «слышалась» мемуаристам и там, где ее не было, во многих случаях, очевидно, мы имеем дело с псевдореминисценциями.

Так, машинист минного заградителя «Амур» в 1932 г. вспоминал: «Под звуки музыки и под крики „ура“ „Амур“ прошел мимо „Авроры“…». Однако член Исполкома Кронштадтского совета И.П. Флеровский, находившийся в октябре 1917 г. на том же корабле, вспоминал десятью годами раньше, в 1922 г., о том же эпизоде не без сожаления: «Гремят приветственные крики, радость, оживление ключом забили на палубе. Какая жалость, что мы забыли оркестр! Ничего, скоро будет другая музыка»[937]. Очевидно, что с течением времени Октябрь представлялся мемуаристам, а также их редакторам и цензорам, все более торжественным и величавым. Такого рода воспоминания подтверждали официальную парадную версию событий, внедрявшуюся в массовое сознание. Пропагандистские штампы попадали и в специальные исследования советского периода: «В исторические дни Великого Октября с пением „Интернационала“ шли на штурм Зимнего дворца колонны красногвардейцев, солдат и матросов…»[938]. Вряд ли подобный эпизод имел место в действительности. Можно предположить, что иностранные корреспонденты, наблюдавшие штурм, сообщили бы об этом эпизоде, обычно они фиксировали столь колоритные сцены.

Однако песни, бесспорно, звучали на Втором съезде Советов: после принятия «Декрета о мире» делегаты запели «Интернационал», а затем — в память о погибших — революционный похоронный гимн «Вы жертвою пали…». Об том сообщали в своих отчетах газеты разной политической ориентации. После закрытия съезда, 26 октября, некоторые депутаты также запели «Интернационал». Репортер меньшевистской «Рабочей газеты» отмечал: «Члены съезда пытаются петь „Интернационал“, но ничего из этого не выходит, и все расходятся». Показательно, что большевистские газеты не упоминали о неудачной попытке завершения съезда Советов партийным социалистическим гимном, однако центральный орган партии меньшевиков ее зафиксировал[939]. Для меньшевиков этот эпизод был символичен: для них он являлся знаком грядущего провала большевистского социалистического эксперимента.

3 ноября Джон Рид наблюдал движение колонн, выступивших против войск Керенского: «…По Загородному проспекту двигались две тысячи красногвардейцев с военным оркестром, игравшим „Марсельезу“ (как верно она попадала в тон этому войску!)»[940]. Красными флагами, «Марсельезой» и «Интернационалом» были встречены петроградские красногвардейцы и войска, возвращавшиеся в столицу после боев с войсками Керенского и Краснова. С пением революционных песен шли они по улицам города. «Марсельезой» военные оркестры провожали и встречали отряды моряков Гельсингфорса, участвовавших в боях в Петрограде[941]. Очевидно, что многие рядовые сторонники большевиков, в отличие от части партийного руководства, и в это время продолжали считать «Марсельезу» своей песнью.

Порой «Марсельеза» звучала и во время съездов и официальных церемоний, так как она воспринималась участниками событий как символ «новой революции». Состоявшееся 25 октября соединенное заседание Советов и комитетов войск, дислоцированных в Финляндии, на котором было принято решение о переходе власти в руки Советов, завершилось пением «Марсельезы». 15 ноября исполнением «Марсельезы» завершилось и первое заседание I Всероссийского съезда военного флота. С пением «Марсельезы» расходились 19 ноября со своего последнего заседания делегаты I съезда Черноморского флота. В Минске же 26 ноября под звуки «Марсельезы» было вручено почетное красное знамя местного Совета одному из полков[942].

Многие активисты низшего и среднего уровней, поддерживавшие большевиков и их союзников, продолжали считать «Марсельезу» официальным символом нового режима, используя ее для политической мобилизации.

О пении «Интернационала» в дни боев в Москве сообщается в письме И.Г. Эренбурга М.А. Волошину: «Проехал патриарх, кропил святой водой… Навстречу ему шла рота солдат и орала „Интернационал“». В Москве же, на Красной площади, во время похорон участников восстания военный оркестр заиграл «Интернационал», манифестанты подхватили песню. Затем оркестр начал играть революционный похоронный марш и толпа, стоявшая с непокрытыми головами, вторила ему[943].