Символы власти и борьба за власть: к изучению политической культуры российской революции 1917 года

Проповедь Дмитриевского интересна тем, что позволяет судить о скрытых настроениях консервативно настроенных людей того времени; он публично говорил о том, о чем многие его современники предпочитали молчать. В обстановке тех дней противодействовать борьбе с символами «старого режима» было опасно. Впрочем, Дмитриевский защищал и память о свергнутой династии, включая последнего царя, а его осуждение борцов со старыми символами достигает религиозного пафоса. Возможно, его речь была еще более непримиримой: он, записывая по требованию властей свою проповедь, задним числом мог смягчить некоторые пассажи. Слушателям Дмитриевского хорошо запомнилась его эмоциональная речь, о ней рассказывали своим знакомым и родным. Слышавшие ее, вспоминали, что проповедник говорил о надругательстве «над изображением Георгия Победоносца и над крестом, находящимся на государственном гербе и на коронах»[273]. Проповедник обвинял борцов со старым гербом не только в оскорблении национальных символов, но и в кощунственном глумлении над религиозной символикой. Можно с уверенностью предположить, что многих верующих, его слушателей, и прежде всего солдат, заполнявших храм, подобная сакрализация герба старого режима оскорбила. Немалая их часть вносила в борьбу с царскими символами религиозный энтузиазм.

В подобной атмосфере любой геральдический орел подвергался опасности. Над некоторыми вывесками и изображениями появились предостерегающие надписи, указывающие на то, что геральдические изображения никак не связаны с российской символикой: «Этот орел — итальянский»[274]. В пылу борьбы с ненавистными символами империи было уничтожено и несколько гербов США, а огромный орел на здании компании Зингер был предусмотрительно обернут в американский флаг. Дворники стали сбивать орлов с вывесок присутственных мест, аптек и магазинов, владельцы которых были поставщиками императорского двора. На другие, более ценные изображения государственного герба накидывались тряпки, солдатские шинели. Двуглавые орлы на знаменитой решетке Зимнего дворца были первоначально затянуты красной материей, а затем все-таки выломаны, на других городских оградах орлы лишались императорских корон. Некоторые современники воспринимали это как акт вандализма, но для многих уничтожение гербов, физическое и символическое, становилось необходимым знаком установления нового строя[275].

В Москве также уничтожение гербов было символом победы революции: «Шла толпа с красным флагом, срывала с вывесок гербы, и на флаге было написано „Да здравствует свобода“», — именно так описывал события Февраля школьник в своем сочинении[276].

И в провинции двуглавые орлы были атакованы демонстрантами. Во время митинга в Нижнем Новгороде, который состоялся 2 марта, герб был сбит, а на его месте был водружен красный флаг. Солдаты и матросы спарывали со своей формы пуговицы с двуглавыми орлами, а пряжки на ремнях носили перевернутыми — коронами вниз[277].

Двуглавый орел исчезал и из императорских театров, сменивших свое «старорежимное» название. Когда 13 марта возобновились спектакли в Мариинском театре, то зрители увидели, что привычный занавес, украшенный царским гербом, заменен занавесом из «Орфея»[278].

Одновременные действия участников революции в различных частях огромной страны свидетельствовали о схожести их символического сознания: государственный герб явно относился для них к числу тех символов, которые подлежали ликвидации. Уничтожение двуглавых орлов с императорскими коронами и других эмблем монархии было для многих знаком фактического установления республиканского строя. На этот факт ссылался, например, известный юрист и видный деятель конституционно-демократической партии Б.Э. Нольде, который весьма скептически относился к мечтам своих коллег из Министерства иностранных дел, еще надеявшихся на сохранении в России монархической формы правления[279].

Повсеместная борьба с двуглавыми орлами влияла и на отношение к производителям товаров, на которых он изображался (до революции этот знак скорее привлекал потребителей). Отражая беспокойство части деловых кругов, Екатеринославский временный Исполнительный комитет общественных и рабочих организаций 10 апреля обратился за разъяснениями в Министерство внутренних дел. В этом документе упоминались многочисленные запросы торгово-промышленных фирм, общественных и частных учреждений, которые желали знать, является ли двуглавый орел символом монархической власти или государственного строя и подлежит ли он уничтожению или должен остаться неприкосновенным[280].