Синдром Адели (СИ)Он был готов отдать ей сердце. Она была готова его растоптать. Нет взаимности, нет любви, нет искры. Есть цель, есть приоритеты, есть задание. И только синдром Адели.

«Нам важно уловить каждое его слово, запомнить и после изложить во всех подробностях. Есть шанс, что сегодня он встретиться с соратниками.» — говорил отец до начала вечера.

Аделина идёт в сторону Очинского мимо колонн, как вдруг рядом пристраивается фигура и начинает говорить на шведском. Девушка еле заметно улыбается. Николай — сорока двух летний подручный отца, младший босс и правая рука начальства. Ведь было бы глупым отправляться на задание вдвоём. Папочка все проконтролировал, и теперь у Лины есть помощь со стороны. Отлично, все идёт гладко.

Теперь уже вдвоём, поддерживая беседу о новых санкционных пакетах Европы в сторону России, они подходят к фуршетному столу. Девушка берет закуску. В метре, прямо за ее спиной, стоит директор и с кем-то разговаривает. Она замолкает, тем самым давая собеседнику понять, чтобы он начал монолог. Кивая из раза в раз, она вслушивается в чужой разговор. Посол Франции и предприниматель Очинский. Очень интересно. Диалог идёт на родном языке посла. Французский. Как банально. (Далее речь на французском обозначена курсивом.)

— … мне все равно на ваши способы, — доносится недовольный голос Алексея Викторовича, — мы должны преодолеть границы и доставить товар как можно быстрее.

— Но за союз Италии и Турции отвечает Пётр, и он всегда был против живых незаконных перевозок, — да, отец говорил о подобных махинациях. — Доступ к Босфору закрыт. Незаконное передвижение такого масштаба по сухопутным путям Европы проблематично, слишком много задействовано стран, — посол тяжело вздыхает, — Мы не можем конфликтовать с ним. Это опасно.

— Вы не можете, а я могу, — начинает сердиться директор, — и вообще, к чему этот фарс с моим нахождением здесь? То же самое мы могли бы обсудить без лишних глаз у меня в кабинете.

— Вас начинают подозревать, это тоже опасно, — а вот это интересно. Получается, что в штабе крыса, или как минимум кто-то некачественно выполняет задания, раз происходит утечка информации. — Прошу потерпите один единственный вечер.

— Что говорит Турция? Они тоже отказываются помочь?

— Они боятся, — посол усмехается, — слишком много поставок и связей в Италии. В отличие от вторых, у них не так много союзников. Откажи они Петру, он перекроет им воздух. Если же отрицательный ответ дать вам, то для них ничего не убудет. Все же данная контрабанда не так выгодна им, как нам. Однако хорошая новость в том, что они могут просто закрыть глаза, естественно за символичную плату, но если о переправке узнают, все свалится именно на российский бизнес.

— Хорошо, я понял, — кажется, недовольство Очинского отступает. — Пройдемте в основной зал, там сейчас играет арфа, хочу послушать.

Мужчины уходят. Тихо вздохнув, Аделина обратилась к Николаю.

— Du bör gå. Extra hjälp kommer inte att vara överflödigt, — девушка кивает наверх, и помощник удаляется.

Теперь можно выдохнуть. Стоит Лине повернуться в сторону каскада, как она натыкается на острый заинтересованный взгляд. Быть такого не может. Сердце увеличивает темп. В какой раз профессор нарушает порядок плана. И ладно, если бы он был простым дополнением, так нет. Почему он так пристально смотрит? Узнал?

Главное сейчас осторожно уйти от ненужного столкновения. Девушка распрямляет плечи, натягивает самую стервозную улыбку, которую только может, и вместе с тарелкой закусок идёт на балкон. Движение следом не наблюдается. Свежий воздух сейчас, как кстати.

Удивительно, но на балконе нет никого, кроме двух дам преклонного возраста и официанта, что спешит внутрь, а ведь тут очень красиво, и даже есть спуск к саду. Вниз Аделина идти не решается, в любой момент может потребоваться ее помощь. Она подходит к перилам, ставит нетронутую еду и облокачивается. Холодные. На дворе начало зимы, все деревья давно голые, лишь земля кое-где пестрит красками прошедшей осени вперемешку с серым снегом. Изо рта выходит полупрозрачный пар. Солнце какой день скрывается за тучами, благо нет ни дождя, ни снега. Рано темнеет.

Из-за спины доносятся аплодисменты, видимо, начинается сольный концерт арфы. Леди неспешно заходят в зал. Кажется, что теперь она одна. Однако Лина знает, что в четырёх шагах от неё человек. Шаги тяжелые и широкие, значит мужчина, высокий. Скорее всего выше неё на пол головы, при условии, что девушка на каблуках. Кто бы это ни был, он здесь не просто так. Люди Очинского? Значит, вариант бить в горло отпадает, слишком длинный путь, а вот под дых самый раз. Если к ней прикоснуться, значит, нужно действовать, джентельмен не стал бы дотрагиваться до незнакомой девушки. Она выдыхает. Расстояние сокращается. Осталось два шага. Один. Руки сжимаются в кулаки. Ноль. Мужская фигура пристраивается рядом.

Твою ж мать. Снова профессор.

— Прекрасный вечер, не находите? — он также облокачивается, но смотрит на неё.

— Gå ut, — девушка позволяет себе грубость. Все же шведский не такой распространённый язык.

— Как грубо, — да твою же мать. Сердце делает кульбит, лицо искажает улыбка. Таких совпадений не бывает. — Аделина.

Звучит как приговор.