Синдром Дао

– Ну что вы, какие могут быть возражения! – почти с упреком воскликнул хозяин уютного кабинета и широко развел руками. – Мы будем только рады. Оплату можете произвести в первый день нового, так сказать, сезона. Или даже чуть позже: вы зарекомендовали себя аккуратным плательщиком и весьма приятным человеком. А мы таких клиентов очень и очень ценим.

– В таком случае, по рукам! – бодро воскликнул я и направился к выходу. – До новых встреч!

– Одну секундочку, – остановил меня в дверях директор. – Вы знаете, в комнате, где живет ваш папа, несколько мелких неисправностей, а денег на ремонт хватает далеко не всегда. Если вы сочтете возможным безвозмездно оказать заведению спонсорскую помощь, мы будем очень признательны.

– Сколько же? – осторожно поинтересовался я, пытаясь подавить грустный вздох: блин, так и знал, не избежать со стариком лишних расходов!

– Да немного, – повел рукой директор, словно отмахиваясь от досадной необходимости говорить на эту тему. – Тысяч пять-десять вполне достаточно.

Я чуть не поперхнулся: десять тысяч – это половина месячной платы за полный пансион! Но я постарался не выдать возмущения и спокойно сказал:

– Думаю, пять тысяч я смогу потянуть. Пожалуйста, напишите номер счета, куда надо перевести денежку.

– Да бросьте, нужна вам эта морока с банковскими переводами? – протестующе замахал ручками директор. – Когда в следующий раз придете к папеньке, просто занесите деньги сюда, и вся недолга.

– Хорошо, – кратко ответил я и оставил кабинет любезного вымогателя.

***

Решив проблему профессиональной заботы о старике, я вплотную занялся собственным здоровьем. Чтобы продолжать вести обычное существование, мне нужно было во что бы то ни стало выяснить, что же произошло в Китае с моими руками и ногами, поставить точный диагноз заболевания. Без этого знания моя жизнь, скорее всего, напоминала бы непрестанное хождение по минному полю: не знаешь, когда и где подорвешься, и поэтому каждую секунду находишься на грани нервного срыва.

Однажды утром, собрав всю волю в кулак, я отправился в поликлинику. Нет нужды говорить, что медицинское обслуживание и отношение к людям здесь было совсем не такое, как в шанхайском госпитале. Чтобы попасть на прием к хирургу, куда меня направил терапевт, пришлось пройти все круги ада, по каплям и кусочкам сдавая содержимое организма на анализы. Возле кабинетов с приоткрытыми дверями, в которых маячили томные лаборантки, стояли толпы озверевших от ожидания больных и здоровых людей. Последние стремительно утрачивали здесь и здоровье, и человеческий облик: время от времени то в голове, то в хвосте очереди вспыхивали ссоры с криками и визгами, и нервные особи обоих полов разве что не выцарапывали друг другу глаза. После каждого визита в клинику я ощущал себя пресловутым выжатым лимоном, из которого утекли в никуда все жизненные соки.

Наконец анализы были сданы, и я записался на прием к сосудистому хирургу. Придя ровно к назначенному времени, я просидел за дверью целых полтора часа (врач очень неспешно занималась ветераном ВОВ) и зашел в кабинет уже в полуобморочном состоянии. Едва взглянув на сухопарую брюнетку с гестаповским прищуром и скрещенными на груди руками, я понял, что она из тех, кто выбирает медицинскую карьеру с единственной целью – безнаказанно реализовывать врожденную склонность к садизму.

– Вам не кажется, что вы слишком молоды для проблем с сосудами? – вместо приветствия сказала врачиха сиплым, будто надорванным голосом – в нем слышалось неприкрытое презрение ко мне, убогому. – И вообще, это самое неинтеллигентное заболевание из всех возможных: со школы смолите, как паровозы, пьете не просыхая, полжизни валяетесь на диване, издеваетесь над сосудами как хотите, а потом приползаете к докторам – ах, помогите, умираю!..

– У меня и не может быть интеллигентного заболевания, – заявил я, без приглашения садясь на стул. – Потому что я быдло, выходец из рабочего класса, люмпен от плоти и крови. Кстати, исправно плачу налоги, из которых вы получаете жалование. Поэтому сколько угодно лепите из себя королеву, только исправно занимайтесь моим здоровьем.

Гестаповка бросила на меня злобный взгляд, фыркнула, но воздержалась от дальнейших комментариев. Она села напротив и потребовала рассказать, что там со мной стряслось – со всеми нюансами и симптомами. Пока я подробно излагал историю недуга, врачиха ни разу на меня не посмотрела – не уверен, что она вообще слушала мои разглагольствования. Она небрежно прошерстила кипу бумаг с результатами анализов, потом уставилась в монитор компьютера и просидела с каменной физиономией, пока я не замолчал. Все это время на лице у нее работала только одна мышца – жевательная: она гоняла за щекой резинку, и каждое мускульное движение сопровождалось негромким постукиванием зубов друг о друга.

Закончив говорить, я протянул хирургу толстую папку с моим делом из китайской клиники, но она тут же с остервенением швырнула ее обратно.