Синдром Дездемоны

– Болит. Не сочти за пошлость, но это, кажется, называется душа. Такое бабское определение, а по ощущениям, как будто стая хищников выгрызает тебе все внутренности. Слава, давай сразу по делу. Ты покрутился везде, посмотрел все материалы. Ты допускаешь, хоть в самой малой степени, что я мог сделать то, в чем меня обвинила Вероника? По допросам, экспертизам это получается?

Слава выдержал паузу.

– Никита, прости, но я не буду бить себя в грудь, распинаясь в преданности. Ты же меня знаешь. Если есть обвинение, я маму родную стал бы проверять. Что не отменяет того факта, что в любом случае пытался бы ей помочь. Мы с тобой – не самые близкие, но давние друзья. Я все тщательно читаю, с пристрастием всех опрашиваю, сравниваю, задаю вопросы самому себе, пытаюсь отвечать, – и все это время я готов к любым, самым чудовищным открытиям. Ты спросил, что по делу. У следствия нет прямых улик в пользу того, что именно ты ее избивал и тем более насиловал. Но ты знаешь, как она это объясняет. Подожди, не опровергай сейчас ничего. Поработаем мы – следователь, эксперт, я. Еще есть надежда получить правдивые показания от Вероники. Скажи мне, у тебя есть какая-то своя версия? Если все ложь, то что это за выходка? Что случилось с девочкой на самом деле? Ведь случилось же многое.

– Я скажу, – глухо произнес Никита. – Именно сейчас, в машине, потому что дома меня может ждать что угодно. А ты мне ответишь, насколько безумны мои предположения. Я не обижусь. Я там реально сходил с ума. Так вот. Два таких странных события в моей жизни – сразу один за другим. Мою жену то ли похищают, то ли она сбегает с какими-то отморозками. Находим ее в притоне, в полубессознательном состоянии. При этом она помнит, что сама перечислила отморозкам деньги со счета и карты. Ненавидит и обвиняет она во всем только меня. Наша жизнь, в общем, рушится. Только поэтому я ухожу к Валентине. А там… Не так много дней прошло, как из дома исчезает среди ночи Вероника. Возвращается избитая, после половых контактов черт знает с кем, и бросается на меня, царапает, визжит, плюется. То есть, говоря вашим языком, обменивается со мной ДНК. Шантажирует, вызывает полицию, крутит и мутит… Слава, только мне кажется, что эти две истории могут быть связаны? Мне на днях исполнилось пятьдесят лет, ничего подобного не случалось за эти годы.

– Так кажется не только тебе. И я, и Масленников допускаем, что истории связаны. Что дело не столько в твоих грехах и жертвах, сколько в тебе самом. Твое место, твой бизнес, твой фонд, наконец. В общем, мы скоро подъедем. Скажу тебе только одно: для того чтобы узнать, связано все это или нет, нам надо проверить состав участников в первой и второй истории. А это требует времени. И еще. Никита, все может быть, любая война против тебя как деятеля: уничтожение репутации, отъем бизнеса. Но ты должен быть очень честен в том, в чем на самом деле виноват. И перед Светланой, и перед Вероникой. Если есть хоть что-то… Не скрывай от меня. Все. Ты дома. Вдруг тебе приготовили упитанного тельца… Кто их знает, этих женщин.

Никита поднялся на этаж, достал из кармана ключ от входной двери, но не успел коснуться скважины: дверь распахнулась перед ним. На пороге стояла Светлана, бледная, напряженная, одетая в черный брючный костюм.

– Здравствуй, Света, – растерянно произнес он. – Не знал, что ты дома.

– Здравствуй. Позвонил бы – узнал. Я на сегодня отпросилась. Ты бы не смог открыть дверь своим ключом. Я поменяла замок.

Никита вошел в прихожую, опустился на банкетку, чтобы снять туфли.

– Мои тапочки, я так понимаю, были уничтожены, как вражеские?

– Те, которые были тут, – да. Но я принесу тебе другие.

– Можно вопрос: я теперь не просто под домашним арестом, я у тебя в плену? Раз у меня нет ключа, ты, видимо, собираешься меня запирать, уходя. И я не выскочу не только в магазин, но и в случае пожара, к примеру.

– Это не вопрос, а целая речь, – сухо сказала Светлана. – Я сейчас принесу тебе тапки и второй ключ. Положу его на полку здесь. И мне совершенно все равно, куда и по какой причине ты будешь уходить. Для меня важно, чтобы я знала, когда ты будешь возвращаться. О том, что ты не можешь жить в одной квартире со своей жертвой, я в курсе.

– Как мы здорово сразу все прояснили, – устало произнес Никита. – Буду очень благодарен за тапки.

Светлана вышла из холла, через пару минут поставила перед мужем новые тапочки:

– А теперь прошу тебя сходить в ванную. Там есть чистые полотенца и халат. От тебя ужасно пахнет.

– Да, конечно. Прости.

Никита встал и почувствовал, что ему хочется сгорбиться или вообще уползти из-под ее взгляда на четвереньках. Так он боялся новых унижений и оскорблений. Не Светланы, а всего света, который вдруг оказался против него.

Когда он через час вышел из ванной – отмокший, отпаренный, чистый и сонный, как младенец, – Света встретила его уже в халате.

– Все нормально? – спросила она почти прежним голосом, в котором ему почудились даже участливые нотки.