Синяя луна

– Найманские князья часто находили прибежище у нас, – удовлетворённо кивнул Фань. – Сказать честно, я полагал, что монгольский ставленник.

Секретарь вдруг замолк, словно бы опомнился.

– Что ты хотел сказать? – поднял глаза Баурджин.

– Так, ничего… С вашего разрешения, я пойду, пожалуй?

Наместник пожал плечами:

– Иди. Я ведь тебя не держу.

– Прощайте, государь, – юноша поклонился. – Доброй вам ночи.

– И тебе того же.

Странный он парень, этот Фань. После ухода секретаря Баурджин в задумчивости прошёлся по кабинету. Из-за каких-то школ переживает, волнуется… и, кажется, ему совсем не по душе кочевники-монголы. А вот он, Баурджин-нойон, наместник Великого монгольского хана – по душе! Как говорят учёнейшие шэньши – прямо парадокс какой-то!

Покачав головой, князь позвал часового:

– Кто начальник смены?

– Десятник Ху Мэньцзань, господин наместник!

– А ну-ка покличь его! А заодно – пусть позовут начальника моей монгольской стражи.

Пригласив обоих, Баурджин поменял охранявших секретаря воинов – монголов на местных.

– Это не в обиду, – успокоил он Керачу-джэвэ. – Просто твои люди слишком уж примелькались. Потом, через десять дней, снова поменяетесь.

– Но сегодня уже не успеть, князь!

– А я не приказываю сегодня. Завтра!

Завтра снова выдался прекрасный денег, солнечный и погожий. Во дворце Дракона – большом, ещё совсем недавно – полуразрушенном – здании на восточной окраине города, с утра толпился народ – высокородные аристократы, влиятельные чиновники, служивый люд рангом пониже. Ну и, конечно, богема – писатели, поэты, художники. Вот кого Баурджин давно уже хотел пригласить во дворец, устроив грандиозный приём, но, пока вот некогда было. И всё же, всё же необходимо выделить на них время, ведь все эти люди – душа нации!

Пышный кортеж наместника с шиком подъехал к широко распахнутым воротам дворца, по-праздничному украшенным разноцветными флагами, ленточками и фонариками. Придав лицу важное и торжественное выражение, Баурджин хотел было выпрыгнуть из повозки… но тут же передумал – слишком уж это было бы не комильфо – и вылез медленно, вальяжно, опираясь на плечи богатырей-стражников с пышными султанами на высоких шлемах. Он сам был хорош: в жёлтом – императорского цвета – халате с вышитыми драконами, в парчовых сверкающих на солнце наплечниках, в начищенном – больно глазам! – зеркацале-нагруднике червонного золота. Шлема, правда, не надел, как и китайскую круглую шапочку – так и ходил с золотым обручем. Ха! Да теперь, благодаря моднику Фаню, полгорода так ходило! Вон, хотя бы здесь – только старики в шапочках, остальные – так же, как и Баурджин.

– Слава господину наместнику! – выстроившись в шеренгу, грянули хором воины.

Реяли на ветру знамёна, были барабаны, ревели трубы. Всё это, по мнению князя – понты дешёвые – были нужны всенепременно! По ним, как по одёжке, встречали.

Завидев наместника, собравшиеся поклонились. Средь них выделялся высокий худой человек с бледным лицом – устроитель выставки господин Цзы Фань. Родной отец секретаря Фаня!

– Рад видеть вас, господин наместник, – почтительно поздоровался господин Цзы Фань. – Это большая честь для всех нас. Нам приятно, что и из дворца тоже прислали несколько работ. Мы разместили их рядом с работами мастера Пу Линя.

– Мастер Пу Линь из Ляояна – мой добрый друг, – улыбнулся нойон. – Я сам всегда искренне восхищался его искусством. – Ну, что же мы ждём, друзья мои? По-моему, пора приступить к просмотру.

– О, да, несомненно! – взмахнув руками, устроитель выставки, наконец, ответил кивком на почтительный поклон сына, стоявшего слева от князя. А потом с улыбкою обернулся:

– Прошу вас, господа! Смотрите и наслаждайтесь.

Посмотреть и в самом деле было на что! Было и чем насладиться. Например, «сумасшедшей скорописью» великого Чжан Сюя – написанные им иероглифы напоминали выплеснутый на полотно бред пьяной женщины… или сивой кобылы – как квалифицировал для себя Баурджин. Вон, на те иероглифы, лучше смотреть слева, а на эти – справа. Игра света и тени! Инь и Ян. А вот – вот – классика: маэстро Ван Сичжи! Что за чёткость! Что за последовательность! Что за изящество!

Вдоволь полюбовавшись классическими вещами, Баурджин и сопровождающая его свите перешли к следующей стене – местной. И тут было на что посмотреть, и, пожалуй, ничуть не хуже классики. Правда, многие местные мастера открыто подражали Вану Сичжи – и это было хорошо видно. Но вот некоторые… Иероглифы Баурджина на этом фоне выделялись, что он горделиво для себя и отметил. И даже собрали толпу! Не зря, значит, учился когда-то у Пу Линя махать кистью!