Синяя луна

Монахи – крыса – пожар – такая вот цепочка выстраивалась в голове Баурджина после доклада Жэня Суженя. Сей деревенский парень, похоже, нащупал-таки кое-что, что нужно было немедленно разрабатывать, и в первую голову – искать монахов. Эту задачу князь и поручил сейчас обоим – судебному следователю Инь Шаньзею и его несколько чудаковатому подчинённому. Пусть берут людей, идут в монастырь, высматривают, вынюхивают, расспрашивают – это всё их дела. Сейчас же… Князь позвонил в колокольчик, вызывая мажордома. К его удивлению, на зов явился секретарь.

– А где Чу Янь? – недоумевающе приподнял брови нойон.

– Некоторое время назад вышел, – доложил секретарь. – Сказал, что по какому-то срочному делу и обещал скоро явиться.

– Хорошо, – Баурджин махнул рукой, но Фань не уходил – мялся, будто хотел что-то сказать.

– Господин…

– Ну? – оторвавшись от бумаг, князь недовольно вскинул брови. – Что тебе, Фань?

– Хочу поделиться наблюдениями.

Наместник пожал плечами:

– Наблюдениями? Ну, поделись, только быстро.

– Я и хочу быстро, – торопливо закивал Фань. – Пока не вернулся господин Чу Янь.

– Что?! – Баурджин вдруг уловил в голосе секретаря некую тревогу и озабоченность. – При чём здесь Чу Янь? А ну-ка, выкладывай!

– Я по поводу недавнего приёма здесь, во дворце, – негромко произнёс юноша. – Кое-что в поведении господина мажордома вызвало у меня некие сомнения, не сомнения даже, а что-то такое… В общем, непонятно что.

Баурджин неожиданно расхохотался, услыхав такие речи от обычно логичного и последовательного секретаря:

– Что-то ты такое загнул, Фань, что без стакана не разберёшь!

– Я и сам пока не разберу, господин наместник, – парень хлопнул ресницами. – Одно только знаю наверняка – Чу Янь никогда не преподавал литературу эпохи Тан в одной из престижнейших школ! Более того, он её совсем не знает! Называет себя профессором-«цзы» – а сам не путает Ли Бо с Ду Фу, Ду Фу – с Ван Вэем, и даже, похоже, не знает, что Ли Бо и Ли Бань – это имена одного и того же поэта!

– Ну и что? – усмехнулся нойон. – Я тоже этого не знал, пока ты не сказал.

– Но вы не называете себя профессором, господин! И не преподаёте в школе шэньши литературу эпохи Тан – а ведь Ли Бо, Ду Фу и Ван Вэй – её ярчайшие представители! Это несомненно – Чу Янь лжёт. Думаю, лжёт в целях поднятия своего престижа.

Фань был сильно взволнован, но на Баурджина его слова, честно сказать, произвели не особенно большое впечатление – ну, подумаешь, старик мажордом самочинно, безо всяких к тому оснований, присвоил себе почётный титул профессора танской литературы! Нехорошо, конечно, но не столь уж криминально, как то же мздоимство или почти неприкрытое воровство из городской казны. Подумаешь – профессор кислых щей – и что с того? В конец концов. Чу Янь не в школе шэньши преподаёт, а занимается несколько иным делом, в котором какие-либо литературные познания, грубо говоря, нужны примерно так же, как пятое колесо в телеге. Ну, захотел господин мажордом назвать себя профессором – вполне безобидное желание, у каждого своим причуды.

– Нет, господин наместник, думаю, это всё не столь безобидно, как вам представляется, – секретарь упрямо сжал тонкие губы. – Чу Янь – солгал! Неважно, чем он при этом руководствовался, но – солгал. В том числе – и вам, своему господину и непосредственному начальнику. Пусть по мелочи, но кто лжёт в малом, солжёт и в большем. Чу Янь нечестен – и это несовместимо с его должностью.

– Во, даёт! – глядя на разошедшегося парня, присвистнул князь. – Ты что же, советуешь мне его уволить?

– Да, господин! – Фань кивнул с полным осознанием собственной правоты. – Нечестные люди не должны служить во дворце, ибо по каждому народ судит обо всех.

– Ну, подожди, подожди, – замахал руками Баурджин. – Дай подумать. Вообще, все кадровые дела не сразу делаются, тут можно таких дров наломать, что потом три года расхлёбывать.

Юноша лишь молча поклонился, прижав руку к сердцу.

Отпустив секретаря, наместник задумчиво покрутил в руке гусиное перо, затем обмакнул её в тушь и быстрыми уверенными движениями набросал на бумажном листке иероглифы – «Чу Янь».