Синяя папка. Сережка. Давным давно была война...

— Товарищ полковник, — в ответку наклонился, заулыбавшись, Котанов. — Назовем вещи своими именами — все лицо в засосах! Он в Мариуполе нашел несколько вагонов с нашей молодежью, которых фрицы собирались угнать в Неметчину, ну и освободил… Как он уцелел — не знаю.

— Понял, — заулыбался полковник. — тогда от меня ему будет достаточно рукопожатия, ему хватит!

Николаев.

Сережка был разъярен, его опять посчитали за мальчишку, а он столько раз уже доказывал, что он боец и к нему должны относиться, как к равному. Наплевав на субординацию, без стука, резко ворвался в комнатку старшего лейтенанта Ольшанского… Ольшанского в комнатке не было. Уходить? Нет! Он дождется командира роты и выскажет все, что думает! Сережка плюхнулся на стул у письменного стола, на столе лежало письмо… Читать чужие письма не «спортивно», но глаза сами цеплялись за строчки…

«… Сейчас живу лишь предстоящими делами. Готовимся к новым боям, поручили мне подобрать ребят для одной операции. Ну, это не так уж трудно: они у нас — орлы. Пропитаны дымком, обожжены огоньком. Это настоящие герои, чудо-богатыри. Счастлив, что живу и воюю с теми, кто, не считаясь ни с чем, кровью отстаивает родное дело. Беспокоюсь за Валерчика. Займись, пожалуйста, его поисками… Не скучай, не волнуйся, будь здорова.

Верь — победа близка, близка и наша встреча.

Твой Костя.»

Минут через 10 в комнату вошел Ольшанский.

— И чего это мы тут делаем?

— Товарищ командир! — вскочил со стула Сережка. — Возьмите меня в десант! Мне же не в первой, я пригожусь!

Лейтенант усмехнулся:

— Сережка, да пойми ты, что это почти невыполнимая задача, я беру только добровольцев. Да и то не всех! — он прервал попытку мальчишки заявить, что он тоже — доброволец. — Пойми! Беру не всех!

— Но товарищ старший лейтенант, я же с ребятами где только не побывал: одним бушлатом… из одного котелка…

— Пойми ты, не только командование и я против твоего участия, но и все ребята…

Сережка стоял, хлопал глазами, по щекам текли слезы…

Ольшанский подошел в Сережке, сел на стул, развернул к себе лицом и посмотрел на мальчишку снизу вверх:

— Да пойми ты! Ты нам как брат, как сын! Как мой сын…

Ему сейчас должно быть пять лет… В 1941-м, во время эвакуации, на эшелон, где ехала мама моей жены и сын, налетели самолеты… разбомбили. Женщины вытащили плачущего ребенка из-под убитой бабушки, она закрыла Валерика своим телом от осколков… Потом пришли фашисты и забрали Валерика в детский дом, в Старый Оскол… Вот все, что я о нем знаю… Можешь считать меня кем угодно, но в этот десант ты не пойдешь! — уже твердо завершил старший лейтенант.

Серый шел по коридору казармы, размазывая слезы по щекам…

— Что, не взял Ольшанский? И правильно делает! — сказал ему в спину старшина 2 статьи Хакимов.

Сережка резко развернулся, сжал кулаки, казалось, что вот сейчас он кинется на Хакимова, но — остановился, слезы просохли… Сережка принял решение.

Вечером 25 марта специальный отряд 384-го батальона под командованием старшего лейтенанта Ольшанского завершал погрузку на три торпедных катера. Сережка знал, что до Николаева отряд должен был дойти на катерах, а там, при помощи подпольщиков, пересесть в рыбацкие лодки и на парусах веслах, тихо высадиться на берег, потом посеять панику в тылу врага и предотвратить уничтожение порта и элеватора.

Грузились долго: на 54-е десантника, 10-ых сапёров и 2-х связистов брали с собой максимальное количество оружия и боеприпасов. У каждого — винтовка или автомат, гранаты, финские ножи, сапёрные лопаты, на каждого по две тысяч патронов и десять гранат. Плюс пулемёты и противотанковые ружья.

Моросил дождь — бусило. Сережка сидел невдалеке и следил за погрузкой. У сходен стоял Ольшанский — не проскочить даже в темноте.

— Что, не берут? — спросил с веселинкой в голосе оказавшийся рядом крепкий парнишка — морячок с торпедного катера, в штормовке с капюшоном, который помогал таскать боеприпасы. Сережка развернулся, чтоб отбрить этого парнишку, ну уж не на много старше:

— Да шел бы ты… Илюха? — удивился Серый.

— Ну Илюха, и че?

— Вот ты мне и нужен! Сюда иди!

— С какого перепугу… — удивился наглости этого мелкого Илья.

— С такого! Привет из Барановичей! В Севастополь хочешь? — ошеломил Илью Серый.

— Да… — расширились глаза у Ильи.

— Тогда, сюда иди и слушай!

Сережка сидел у левого работающего движка Торпедного катера. Вот как так получается, как в кино: искал Илюху, а он сам нашелся, да еще и в самый нужный момент!

Илюха отдал свою штормовку Сережке, в капюшоне, с ящиком на плече Серый проскочил в трюм катера, где и затаился.

Когда отчалили, Илья нашел Сережку:

— Ну, давай, колись, от кого «привет»?

— Какие вы все … достали уже этим «колись»! Значит слушай…

Сережка немного рассказал Илье о партизанском отряде, вспомнил о том, что его помнят, что считают погибшим, а вот он оказывается «на морях отдыхает». Сам Сережка однажды заходил на явку и видел мельком Илюху, поэтому и признал (тут он наврал, конечно, Никита его видел и узнал тогда, но не рассказывать же раньше срока, что они встретятся «в другой жизни»!).